– Простое совпадение, и Луна здесь не причём, – лениво зевнув, известил Афанасий. – Просто – в двадцатых числах каждого месяца – эту местность регулярно «просвечивают» со спутника.
– Откуда ты знаешь? И для чего – «просвечивают»?
– Знаю, и знаю…. За кем, спрашиваешь, наблюдают? Может, за мной. Может, за тобой. Не так и важно, если вдуматься…. Ну, зови в гости, Странник! Пойдём, посмотрим на твоего медвежонка. Чифирем побалуемся….
Оказавшись в хижине, Афанасий с любопытством огляделся по сторонам и объявил:
– Хорошо живёшь, богато! А здесь – за долгие годы – почти ничего и не изменилось, однако. Всё та же печка, дверь прежняя…
– Ты уже бывал в этой хижине? Как давно? И кто здесь жил до меня?
– Тут раньше, ещё при Иосифе Сталине, располагался временный пост НКВД. То есть, опорная точка.
– Шутишь? Что в этой глухомани забыли чекисты?
– Золото, естественно, – криво усмехнулся чукча. – Недалеко отсюда, к северу, советские геологи отыскали жильное золото. Богатой оказалась жила…. За ним сюда приходил большой пароход. Назывался – «Красный Октябрь». Шлюпки много раз плавали туда-сюда. А в этой избушке жил Никита Иванов[5], начальник той геологической экспедиции. Занятный такой парнишка, разговорчивый. Тоже Странник – вроде тебя.
– Что было дальше?
– Ничего особенного. Золото, естественно, закончилось. Шахту взорвали. Геологи уплыли на «Красном Октябре». То есть, вернулись на Большую Землю…. А золото, может, и не закончилось, однако. Просто шахту – таким образом – законсервировали. Мол, до лучших времён…. Кстати, дай-ка твою ладонь. Не эту, охламон, левую!
Чукча долго и пристально вглядывался в извилистые линии на ладони Егора.
«А, ведь, он очень и очень старый», – подумалось. – «Лицо тёмно-коричневое, изрезанное густой сетью глубоких морщин. Во рту наличествует всего несколько зубов, да и те чёрные – от регулярного употребления чифиря. Интересно, сколько Афанасию лет? Семьдесят, восемьдесят, сто?
– Я всегда думал, что гаданьем по ладони занимаются только кочевые цыгане, – недоверчиво хмыкнул Егор. – Оказывается, что чукчи являются дальними родственниками цыган. Впрочем, я об этом факте давно уже догадывался…
– Дурацкая и совсем несмешная шутка, – вяло откликнулся Афоня, не прерывая своего занятия. – В данном случае, национальность не имеет никакого значения, однако. Либо человек умеет читать по ладони другого человека, либо – не умеет.
– Ну, и какие письмена ты увидел на моей ладошке? Что прочитал?
– То и прочёл, что ты, Егор, действительно, являешься Странником. Вот, она, линия жизни. Видишь?
– Вижу.
– А здесь она прерывается. Потом вновь появляется. Снова исчезает. Натуральный пунктир, короче говоря.
– Что это значит? – забеспокоился Егор. – Я уже несколько раз умирал? То есть, умирал, воскрешал, умирал, воскрешал? Сейчас-то я – живой?
– Живой, конечно же. И не умирал ты ни единого раза. Просто – странствовал…
– Где странствовал-то?
– Мало ли, где, – надменно поморщился чукча. – Мест, что ли, мало? Прошлое, Будущее, всякие параллельные миры…
– Шутишь?
– Ты, Странник, уже в третий раз называешь меня шутником, – неожиданно обиделся Афанасий. – Я тебе что, Евгений Петросян?
– Кто это такой? – хмуро поинтересовался Егор. – Не знаком с данным гражданином.
– Не знаешь? Ах, да! Ты же память потерял…. Евгений Петросян – известный российский юморист. Вернее, это он сам считает себя таковым, однако.
– А где я сейчас нахожусь?
– Ты? Здесь, конечно же. На восточном чукотском мысе Наварин, однако. То бишь, на берегу сурового Берингова моря.…Только об этом знают, отнюдь, не многие. А именно, я, ты, несколько жителей городка Анадыря, да ещё те ребятишки, которые балуются со спутниками. А для всех остальных жителей нашей планеты ты, Странник, умер. То есть, это они так считают…
– Интересные дела!
– Интересные, – невозмутимо подтвердил чукотский шаман. – Что тебе ещё рассказать?
– Про родственников, – попросил Егор. – Если, конечно, можно…
– Попробую, однако…. Твои родители уже давно переселились в заветную Долину Теней. Братьев и сёстер нет, да и не было никогда. Жёны…. Их, похоже, целых две.
– Чёрненькая и светленькая?
– Ага, точно! Та, которая с русыми волосами, она живёт (или – жила?), в другом мире…
– Ты сказал – жила? Следовательно, она умерла?
– Трудно сказать, – задумался Афанасий. – Наверное, умерла – для нас с тобой. Во-первых, дело было в далёком восемнадцатом веке. Во-вторых, вы с ней больше никогда не увидитесь. Ни с ней, ни с детьми. Два сына и дочка…. Жаль, вы со светленькой были, как иногда говорят по телевизору, идеальной парой. Но путь в восемнадцатый век тебе, Странник, заказан. Зато, похоже, открыт – в более ранние Времена…. Чёрненькая же барышня – нашенская. Вижу ещё сына и дочурку. Плодовит ты, однако, Странник.
– Мы с ней, с черноволосой женщиной, ещё увидимся? – спросил Егор хриплым от волнения голосом.
– Увидитесь. Только, вот, сладится ли у вас? Не уверен, однако…
– Почему?
– По капустному кочану! – ехидно усмехнулся чукча. – Каждый человек в этой жизни должен постоянно выбирать. Ну, как на дорожной развилке. Налево, направо, прямо…. У тебя – свой выбор. У твоей жены – свой. Если эти выборы совпадут, то дальше – по жизненному пути – пойдёте вместе. Не совпадут, извини, но разбежитесь в разные стороны – навсегда…. Ладно, сделаем краткий перерыв в разговоре. Где твой медвежонок? Вижу…. А сам, пока я буду общаться с камушком, займись чифирем. У тебя есть чай «со слоником»? Нет? Очень жалко…. Ладно, заваривай – из чего есть. Только заварки не жалей, однако. Что у тебя в этой литровой жестяной банке? Гвозди? Я их, пожалуй, высыплю на печку. Незачем чифирем портить хорошую посуду. То есть, чашки и миски…
Егор разжёг керосинку, вскипятил в жестянке воды, сыпанул туда чайной заварки и задумался: – «Может, ещё добавить? Ни разу ещё не изготовлял этого экзотического напитка. Да и не пробовал…».
– Если не пробовал, то и не надо, – посоветовал подошедший Афоня. – Ни к чему…. Ещё добавь заварки. Не жалей! – поставил на столешницу обоих медвежат и, заговорщицки подмигнув, спросил: – Как они тебе?
– Близнецы-братья! – улыбнулся Егор. – Похожи друг на друга, как две капли воды. Только разноцветные…
– Мой мишка – местного изготовления, – пояснил чукча. – А твоего вырезали на далёкой Аляске.
– Да, ну!
– Ну – баранки гну. Эскимосская работа. Вернее, тлингитская. Тлингиты[6], они близкие родственники эскимосам.
– Разве эскимосы обитают на Аляске? Я думал, что их поселения расположены только на севере Канады.
– Сейчас это так, – печально вздохнул Афоня. – Но до середины девятнадцатого века эскимосов можно было встретить и на западном побережье Аляски…
От души напившись чифиря, Афанасий благостно улыбнулся, довольно откинулся на спинку стула и, аккуратно промокнув потный лоб рукавом штормовки, небрежно поинтересовался:
– Хочешь, Странник, чтобы память вернулась к тебе?
– Конечно, хочу! – вновь заволновался Егор. – А такое, разве, возможно?
– Не вопрос…. Сделаем, пожалуй, так. Через две недели, третьего августа, встретимся – уже ближе к вечеру – на шаманском кладбище. У тебя, Странник, надеюсь, имеется в хозяйстве перекидной календарь?
– Найдётся. А где конкретно мы встретимся? Кладбище же, отнюдь, не маленькое…
– Возле чёрной базальтовой квадратной плиты. Она там такая одна.
– Знаю, проходил мимо.
– Вот, к ней и подгребай, – Афоня вновь потянулся к жестяной банке. – Пошаманю немного. Попрошу у всесильной Небесной Тени милости для тебя, болезного.
– Думаешь, получится?
– Почему бы и нет? Обладатель медвежонка-талисмана – заслуживает доброго отношения к себе. Это – как метка такая. Мол, данный человек является любимцем Богов…. Только, Странник, не забудь прихватить с собой медвежонка и пачку чая. А ещё лучше – две.
– Я принесу тушёнки, макарон и копчёную горбушу, – сообщил Егор. – Перекусим у костерка…
– Не надо, не утруждайся. При камлании[7] не каждая еда сгодится. Я сам обо всём позабочусь. Не беспокойся.