– Коррупция? – осведомился Гуров.
– Откаты, захват чужой собственности, продажа должностей – полный набор, – заверил Куликов. – И этот Могилевич был его правой рукой. Потом Хижняка забрали наверх, в Москву, в Генпрокуратуру. И Могилевич должен был занять его место. Но что-то не склеилось. То ли они задели кого-то достаточно влиятельного, то ли уже новые времена наступили, но только Могилевичу областное кресло не обломилось. Вместо него назначили Прудникова, и тот стал постепенно наводить порядок. Не то чтобы настало полное торжество Фемиды, но какие-то вещи при нем уже не проходили. А Могилевич все никак не мог в это поверить и остановиться. Они с Прудниковым не могли вместе ужиться, это мне все местные говорили. Так что это не случайно, что Прудников позавчера сюда заходил, и не случайно, что Могилевич так нагло не выполнил его распоряжение.
– А ты с этим Могилевичем не разговаривал? – спросил Гуров. – Почему он не выполнил указание Прудникова, и вообще, что он обо всем этом думает?
– Я очень хотел с ним поговорить, но Семенов мне категорически запретил, – ответил Куликов. – Сказал, чтобы я об этом и не заикался.
– Ну, мне полковник Семенов запретить не может, – заявил Гуров. – Так что мы сейчас, пожалуй, и поговорим с главой городской прокуратуры. Если он, конечно, на месте.
Они вошли в здание, предъявили дежурному документы, и Гуров осведомился, на месте ли городской прокурор. Дежурный заверил, что из здания он не выходил. Тогда Гуров с Куликовым поднялись на второй этаж и вошли в приемную.
– Я полковник Гуров из Москвы, – веско произнес Гуров, обращаясь к секретарше. – А это капитан Куликов из Самары. Нам необходимо поговорить с прокурором Могилевичем.
Видимо, его слова произвели впечатление на молодую секретаршу, она с интересом взглянула на Гурова, на бородатого и очкастого Куликова и, пролепетав: «Я сейчас доложу», скрылась за дверью.
Гуров уже приготовился к тому, что она сразу и появится, но нет: появиться обратно секретарша не спешила. Прошла минута, потом другая… Наконец девушка вышла в приемную и молча проследовала к своему столу. И, лишь усевшись за него, словно отгородившись им от нежданных посетителей, сказала, глядя в угол:
– Семен Викторович просил извиниться: он сейчас очень занят, и вообще у нас через пять минут должно начаться важное совещание. Если хотите, можете зайти часа через два.
– Важное совещание, говорите? – медленно произнес Гуров, не отрывая глаз от секретарши. – И прямо через пять минут? Что ж, мне и четырех хватит.
И, ничего больше не говоря, только бросив Куликову: «Жди здесь», он направился в кабинет. Позади себя он услышал возмущенный крик секретарши: «Куда?! Я же сказала…», но это его не остановило. Раскрыв вторую, внутреннюю дверь, он оказался в кабинете городского прокурора.
Сидевший за столом человек поднял глаза на нежданного посетителя. Прокурор Заволжска был еще достаточно молод – на вид ему было тридцать семь – тридцать восемь лет. Высокий, черноволосый, он чем-то смахивал на какого-то известного киноактера.
– Я же ясно сказал: я занят! – резко заявил он, не вставая и не делая никакой попытки поздороваться.
– Как же, я слышал, – ответил Гуров, подходя к столу. – Но в Москве, в кабинете начальника главного управления, я слышал и другое: что меня посылают сюда с особыми полномочиями, и инициатива моей командировки исходит с самого верха. И не только из Генеральной прокуратуры, но и из более высоких кругов. А потому я не могу ждать часами, пока кончатся выдуманные совещания.
И он, не дожидаясь приглашения, сел в свободное кресло сбоку от прокурорского стола. Могилевич несколько секунд молча сверлил дерзкого посетителя взглядом.
«Это он прикидывает, чья «крыша» круче – его или моя, и можно ли меня вышвырнуть из кабинета или не стоит связываться», – подумал Гуров. Правильно он догадался или нет, осталось неизвестно, но только хозяин кабинета вдруг улыбнулся и сказал совсем другим тоном, уже похожим на деловой:
– Что ж, если вам некогда… Лев Иванович, если я не ошибаюсь?
– Совершенно верно! – подтвердил Гуров. – А вас, если я правильно понял, зовут Семен Викторович?
– Да, верно, – кивнул Могилевич. – Так что вас интересует, Лев Иванович?
– Прежде всего один вопрос: каким именно делом так интересовался Прудников, что это заставило его вчера поздно вечером ехать не прямо домой, а вначале заглянуть к вам?
– Ах, это… – скривился городской прокурор. – Не знаю, почему Владимир Егорович так зациклился на этом деле. На мой взгляд, оно выеденного яйца не стоит.
– И все же: что это за дело? – настаивал Гуров.
– Оно касается злоупотреблений и нарушений финансовой отчетности, допущенных директором Центра поддержки заволжской культуры, – скривив губы, сообщил Могилевич. – Уточню: якобы допущенных нарушений. Там у Прудникова – ну, то есть теперь уже не у Прудникова, а просто в областной прокуратуре, – работает такой не в меру шустрый мальчик, Ягудин его фамилия. А раньше он работал у меня, в городской прокуратуре, это Прудников его к себе забрал. Выслужиться юноша хочет, все компромат на начальников выискивает. И вот, работая еще у меня, он начал собирать досье на Чванина, директора Центра поддержки. А раз дело было начато у нас, я должен был дать «добро» на возбуждение против Чванина уголовного дела. Однако я проверил собранные материалы и пришел к выводу, что они, как я уже сказал, ничего не стоят. Нет там не только состава преступления, но и самого события преступления.
– А Прудников, видимо, усомнился в вашем выводе и захотел его проверить, – предположил Гуров. – И попросил вас подготовить все документы вместе с вашим заключением. Однако никаких бумаг на вахте в прокуратуре в тот вечер не оказалось. Интересно, почему?
– Забыл, просто-напросто забыл! – развел руками Могилевич. – Замотался с другими делами, закружился – и забыл. Только утром и вспомнил, когда узнал о трагедии и мне сказали, что Владимир Егорович к нам заезжал. У нас, знаете, в последнее время много работы, – добавил он, словно стремясь объяснить свою оплошность. – Городская прокуратура начала упорную борьбу с содержателями притонов, хотим покончить с этой заразой. Город должен быть чистым!
– Да, с чистотой у вас проблемы, это я заметил, – произнес Гуров, поднимаясь. – Что ж, приятно было познакомиться. Кажется, я и совещанию вашему не помешал.
Выйдя назад, в приемную, он бросил Куликову: «Все, пошли» – и они направились к выходу.
– Лев Иванович, я, конечно, не вправе спрашивать… – нерешительно начал Куликов, когда они вышли из городской прокуратуры, – но… не могли бы вы поделиться тем, что вам рассказал Могилевич? Вы узнали, каким делом интересовался Прудников?
– Да, – ответил Гуров. – Он хотел узнать, почему Могилевич отказался возбуждать уголовное дело против некоего Чванина. Он тут каким-то центром культуры заведует.
– Ах, вот оно что! – воскликнул Куликов. – Значит, это было дело Чванина… А как он объяснил, что нужных бумаг на проходной не было?
– Сказал, что в спешке забыл о поручении Прудникова, – пожал плечами Гуров. – Говорит, они тут заняты борьбой с притонами, и он совсем закружился.
– Да уж, конечно! Борьбой с притонами он занят! – скептически заметил Куликов. – Нет, Лев Иванович, тут причина совсем другая. Если позволите, я вам сейчас обрисую здешние обстоятельства. Вряд ли вам об этом сообщит Полянский или, допустим, Козлов.
– Я, конечно, не против того, чтобы узнать про всякие подковерные отношения, – ответил Гуров, – но сначала мне все-таки хотелось бы осмотреть место преступления. Это ведь, как я понимаю, недалеко?
– Совсем рядом! – подтвердил Куликов. – Сейчас я вам все покажу. Но потом все же хотелось бы поговорить.
– Обязательно поговорим, – заверил Гуров.
Они прошли по узкому, как коридор, проходу и очутились в обычном дворе – с песочницей, двумя гаражами и трансформаторной будкой.