– Втулка ты, а не тулку, – радовался Бек, тоже наделенный мечтательностью, но куда более применимой к практической жизни.
Жаль было Найденыша. Хотелось его растормошить, тем более что какой смысл в чужой хандре на празднике! И Каспар принялся украдкой следить за той, что внесла смятение в мужскую компанию. Естественно, «деды» с нее вскоре переключились на других, им не резон скромничать в таком «курятнике». Девочка-то была так себе, ничего особенного внешне, просто фамилия у нее интригующая – Секстэ. Круглое лицо, модная короткая стрижка – все банально, только шея длинная, необычная. Благодаря шее Секстэ напоминала инопланетянку.
Вскоре эта Секстэ оказалась одинока и растерянна. Подруги все распределились по кавалерам, а она, бедняжка, сделала ставку не на тех жеребцов. На бесконечной песчаной береговой линии импрессионистически выделялось ее пурпурное платье с воланами. Восход на море, барышня в печали – что может быть удобнее для флирта! Сначала Найденыша уговаривали подойти к ней и завязать разговор. Но это застенчивое чучело отказывалось наотрез. Тогда Каспар решил: была не была, он будет импровизировать. Строго наказал дружку далеко не уходить и направился прямиком к цели.
Она уже была готова утопиться от печали – женщины всегда делают поспешные выводы. Скорее всего, сутки накануне начесывалась и наряжалась, а теперь решила, что все без толку. На шее у нее поблескивала цепочка с подковкой. Счастья, значит, хочет Секстэ. В ушах маленькие рубины, прическа растрепалась от морского ветра, стоит босая, туфли поодаль валяются. На приглашение в компанию помотала головой. Непоколебимая, значит. Каспар ее обхаживал минут сорок, но Секстэ продолжала лелеять суицидальный замысел. Она об этом не говорила, но вся ее фигура выражала готическую меланхолию. А Каспар от Сашеньки знал, что девушки, оставленные без мужского внимания, – это потенциальные преступницы. Самоубийственные мысли отец тоже относил к разряду противоправных действий…
Переломили ситуацию вовсе не расспросы о том, кто, как и почему обидел, и не анекдоты, и даже не показательная пантомима под названием «Конфуз директрисы» на бревенчатом полусгнившем волнорезе. Море в роли божьего промысла вмешалось. Каспар вовремя заметил, что прибой постепенно подбирался к девичьим «лодочкам». С удвоенной энергией юный сводник принялся отвлекать Секстэ, которая уже было начала оттаивать и проявлять признаки интереса к грешной земной жизни. Между тем море слизнуло каблучки и они поплыли, поплыли…
Когда хозяйка хватилась, их и след простыл. Каспар знал, как использует потерю и панику. Он приметил, что модную обувку отнесло волнами к дальнему молу, изобразил внимательные поиски и… пообещал привести подмогу. Явились пацаны, заинтригованные и тихие. Каспар незаметно указал Найденышу направление поиска и дал знак Беку медленно отползать. Они уселись поодаль, делая вид, что их совершенно не интересует продолжение интриги. Но не сидеть же им вечно на песке, пока друг танцует брачный танец!
Найденов потом женился на Секстэ. Он «нашел» туфли и стал героем романа. Этот роман и его семейные последствия превратили Дениску в нервозного яппи. А лама в яппи не живет, потому тема переселения святой души сама собой быстро прикрылась.
Он всего раз поблагодарил Каспара за тот маневр у моря. Не то чтобы Каспар ждал похвал и расшаркиваний, но все же это была его первая удача на профессиональной ниве. Не таким уж комом первый блин, даже не очень уютное семейное гнездо – не перепихон на курорте…
Впрочем, потом он понял, что успех в тонком любовном деле измеряется не годами. Если бы не вздорная и деспотичная Секстэ в пурпурных воланах, возможно, Найденыш нашел бы лучшую участь, сохранив юношескую неукротимость духа. Но тогда Каспарова оплошность – уже из сферы магической практики… А нераскрытый лама приписал роковое знакомство собственному обаянию, как однажды Каспар мысленно «присвоил» себе грезы об актрисе-снегурочке.
Квиты.
Глава 4
Первый блин
Из Сашенькиных аксиом: «Тот, кто доводит тебя до оргазма, доведет и до ручки».
– У вас есть опыт магического взаимодействия? – спросила медлительная секретарша в пушистых тапочках.
– Есть, – ответил Каспар с бодростью коммивояжера, оглядывая затемненную обстановку салона «У волшебницы».
Шкуры, оленьи рога, медные кубки, четки, шторы с астрологическими каракулями – все пыльное. Как будто с антикварной помойки или наследство неразборчивого любителя декораций. Благовония чадят. Атмосфера усыпляющая, вязкая. Идти уже никуда не хочется. Метаться за хлебом насущным – тем более. Здесь платят деньги за освобождение от бремени здравого смысла. В начале 1990-х годов за это платили очень немногие. Если вообще такие были – но предложение не дремало и рождало самый непредсказуемый спрос…
– Сейчас проверим, – улыбнулась секретарша и потрогала сережку в ухе.
Этот жест обычно означает симпатию к собеседнику и лишь в некоторых случаях защитный отвлекающий маневр. Каспар не стал раздумывать о тайнах предпочтений этой милой неповоротливой особы, которая с приятным эротичным шелестом перебирала бумаги на столе. Он чувствовал, что организм вот-вот размякнет от томной энергетики бутафорских чудес, и быстро перешел к делу:
– Я к Марине Михайловне от Марка Найша.
– А… да, сейчас, – разочарованно отозвалась мастерица магических взаимодействий и, не приходя в реальность, удалилась в дальнюю комнату.
Через пару минут туда был приглашен Каспар. Знакомая Марика Марина Михайловна, в отличие от своей ассистентки, был худощава, энергична и опасна. Конечно, вся в черном, как уважающая себя волшебница смутных времен. Предложила вкусный кофе с корицей, говорила жестко. Протекция Марика, видно, имела подводные камешки.
– Мы для тебя освободим комнату у туалета. Будем посылать к тебе наших клиентов. Трудных клиентов. Твоя задача – продать им «Полный курс». Так называются наши услуги в комплексе. На мелочовке заработать трудно, а вот «Полный курс» – это прилично. Ты будешь получать пять процентов с человечка.
Людей Марина Михайловна называла «человечками», к этому Каспар привык быстро.
– Дело в том, что у меня немного другой профиль… – начал было объясняться Каспар.
– Вот и применишь свой профиль на практике, – оборвала его Марина.
Аврора любила вспоминать, как, будучи беременной, сказала, глядя на свой живот:
– Ну, хватит уже, деточка, пора выходить на свет божий.
И в тот же день родился Каспар. Теперь он пытался дать себе подобную директиву: «Ну, хватит, деточка, пора уже зарабатывать». С деньгами этот фокус долго не выходил, и Каспар немного нервничал. Он ведь никогда не чувствовал, что у него вся жизнь впереди. Не втиснулся в роль молодого и беззаботного. Напротив, судьба казалась биатлоном: стреляй быстро и точно и снова беги. На прицел времени нет, передышка вместо сна. Умереть можно совсем нежданно, и останется от тебя только могила. Но пусть могила останется такая, чтобы «человечки» находили у нее утешение.
Хоть цель и тщеславна, зато она есть. Тем более что сам Каспар на маминой могиле заряжался решимостью и терпением. Он даже стыдился этого, подозревая, что есть в его привычке неуместный прагматизм. Не земное приводило его к вечному, а вечное к земному. Но так уж сложилось. Аврора хранила его всегда, и решения, принятые вместе с ней, незримой, были единственно верными. Будь она жива, она стала бы спорить, влиять и беспокоиться. Утратив телесную оболочку, она обрела величественное и мудрое совершенство. В сущности, оно было присуще и Авроре зримой, но бремя повседневности не давало фундаментальной натуре раскрыться во всей полноте. Да и все, что касалось Каспара, приводило его матушку в крайнее волнение…