Когда Раушнинг спросил его, возможна ли дружба между Германией и Америкой, Гитлер ответил: «О какой дружбе ты говоришь? О дружбе с еврейскими грабителями и толстосумами или с американским народом?» Гитлер, по-видимому, был искренне убежден, что американцы в буквальном смысле слова находятся в подчинении у евреев. Еврейская клика в американском правительстве и пресловутый еврейский контроль над прессой, радио и кино были излюбленными мишенями для гитлеровских насмешек. В 1938 году он назвал Америку страной «еврейских отбросов» и потом часто повторял эту мысль. А политика Соединенных Штатов представляет собой «гнусный, предсмертный бред продажной и изжившей себя системы, которая является позорным пятном в истории этого народа». После этого он пустился в рассуждения об американской истории. «После Гражданской войны, – заявил он, – в которой, вопреки всякой исторической логике и здравому смыслу, Север одержал победу над Югом, американская нация пребывает в состоянии политического упадка. Несмотря на кажущееся процветание экономики и политических учреждений, Америка все глубже и глубже увязает в болоте самоуничтожения».
В лице Америки, утверждал Гитлер, мы имеем пример нации, которая из-за своего расового вырождения лишилась стремления к самосохранению, которое он считал главным стремлением здорового общества. А пример с Гражданской войной демонстрирует привычку Гитлера вводить в политические монологи ссылки на исторические события и использовать их для подтверждения своего толкования современных событий.
Далее Гитлер сказал: «Прикрываясь разговорами о демократии, страной правят кучка толстосумов… массовая коррупция и продажные законы». Возвращаясь к теме Гражданской войны, он выразил сожаление, что она уничтожила зачатки нового социального порядка, основанного на рабстве и неравенстве. «Но надежда еще не потеряна. В определенных слоях американского среднего класса и среди фермеров еще не угас боевой дух колониальных дней. И мы должны пробудить этот дух. Он еще не погиб окончательно». Гитлер связывает все свои надежды с той ненавистью, которую эти классы якобы питают к неграм и евреям, и заключает, что «только национал-социализм сможет освободить американский народ от правящей клики и возвратить ему средства, способные сделать эту нацию великой». Однако он не уточнял, будет ли возрождение американского народа сопровождаться теми же жестокими мерами, которые применялись немцами для установления нового порядка в Европе.
Единственное, что производило впечатление на Гитлера, – это достижения американской экономики, науки и архитектуры. Что касается архитектуры, то фюрер требовал от посольства в Америке, чтобы оно присылало ему фотографии американских архитектурных сооружений, особенно в Вашингтоне. Хорошо известен его интерес к автомобилям, который заставлял его восхищаться американской автомобильной промышленностью и ее живым символом, Генри Фордом. «Он создавал свои машины для широких масс, – заявил фюрер в интервью «Нью-Йорк таймс» в 1933 году. – Он больше всех сделал для уничтожения классовых различий». «Фольксваген» создавался в подражание Генри Форду[12].
В «Застольных беседах» фюрер признавал, что в области экономики Германия должна многому поучиться у США, и снова заявлял, что массовое производство и снижение цен на автомобили произвели на него особенно сильное впечатление. Но когда Гитлер заговорил о нестабильности американской экономики, его восхищение тут же угасло. В 1932 году он был искренне убежден, что Соединенные Штаты находятся на грани революции, и заявлял, что вызвать в Америке беспорядки, которые перерастут в революцию, – дело совсем не сложное. В 1940 году он высказал мысль, что так называемым благосостоянием в Америке пользуются только капиталисты. Удел же рабочих – нищета и безработица. Восхищение Гитлера не распространялось на сельское хозяйство. Основывая свою оценку на фильме «Гроздья гнева», он в 1943 году сообщил своим генералам, что «американские фермеры измотаны непосильным трудом, не имеют никакого пристанища и бродят по стране в поисках работы».
Помимо американского массового производства и архитектуры, Гитлер, очевидно, одобрял только отделение церкви от государства, закон, ограничивающий въезд в страну, принятый в 1924 году (этот закон он считал попыткой сохранения чистоты нордической расы), незначительное число голосов, подаваемых американцами за коммунистов[13], и огромные размеры страны, которые были для него самым ярким доказательством того, что обширная территория является необходимым условием для национального могущества. В 1943 году он жаловался, что Америка, Восточная Азия и Россия захватили себе целые континенты. Причиной могущества Америки, говорил он своим генералам, «является не только численность населения, но и огромная территория этой страны».
Тем не менее ни массовое производство, ни архитектура, ни обширная территория не смогли перевесить в глазах Гитлера недостатки Америки. В 1941 году он говорил Муссолини: «Я бы ни за что на свете не согласился жить в такой стране, как Соединенные Штаты, где вся жизнь пронизана голым материализмом и где не любят самого высшего проявления человеческого духа – музыки».
На отношение Гитлера к Америке, несомненно, очень сильно повлияло его отношение к президенту Рузвельту, которое с течением времени сильно изменилось – от определенного одобрительного интереса до самой горячей ненависти. В своем интервью газете «Нью-Йорк таймс», опубликованном в июле 1933 года, Гитлер сказал: «Я испытываю к мистеру Рузвельту симпатию, поскольку он идет прямо к цели, не обращая внимания на конгресс, лоббистов и бюрократию». Гитлер объявил себя «единственным официальным лицом в Европе, которое способно понять методы и мотивы президента Рузвельта». Президент, по мнению фюрера, действовал исключительно в интересах американского народа, «как оно и должно быть».
Вполне возможно, что в первых мероприятиях Нового курса Рузвельта он усмотрел определенные параллели с политикой национал-социалистов. В 1934 году он послал Рузвельту письмо, в котором искренне восхищался его героическими усилиями по защите интересов американского народа: «Весь немецкий народ с интересом следит за вашей успешной битвой с экономической депрессией». Канцлер был согласен с мнением президента, что в народе должны преобладать такие добродетели, «как верность долгу, готовность к самопожертвованию и строжайшая дисциплина… это – основа немецкой государственной философии»[14].
В 1938 году фюрер заявил послу Вильсону, что с интересом наблюдает за осуществлением Нового курса. Даже в 1940 году он говорил Дж. Д. Муни, представителю компании «Дженерал моторс», что искренне восхищается президентом Соединенных Штатов и был бы очень рад его переизбранию на следующий срок, поскольку Рузвельт, по его мнению, является единственным человеком, способным решить проблемы Америки. Гитлер был уверен, что они с Рузвельтом могли бы в конце концов договориться.
Однако эти заявления противоречат высказываниям Гитлера на совещании 1939 года, где фюрер назвал ФДР (Франклина Делано Рузвельта) «новым Вильсоном… поджигателем войны номер один… (который) хотел осчастливить мир, развязав беспрецедентную военную истерию». К 1941 году Гитлер, очевидно, уже соглашался в душе с точкой зрения Колина Росса о том, что все действия Рузвельта проистекают из чувства зависти к диктаторам Европы, которые, в отличие от него, сумели решить проблемы своих стран. Президент, как уверял Гитлер Муссолини, вне всякого сомнения, «одержим чувством зависти». В своей речи от 11 декабря 1941 года, в которой фюрер объявлял Америке войну, он поведал нации, как в нем в течение нескольких лет копился гнев на президента, «весьма недалекого человека, который любит поболтать у огонька, пока солдаты воюют в снегах». Потом Гитлер сравнил свою карьеру с карьерой Рузвельта: «Рузвельт был богат, я беден; Рузвельт во время мировой войны занимался бизнесом, я проливал кровь; Рузвельт спекуляциями нажил миллионы, пока я лежал в госпитале; Рузвельт опирался на поддержку капиталистов, а я – народа».