Гитлер и стратегия блицкрига. Третий рейх в войне на два фронта. 1937-1943 - Игоревский Л. А.

Трумбулл Хиггинс

Гитлер и стратегия блицкрига. Третий рейх в войне на два фронта. 1937-1943

Памяти Мэри Пинчот Мейер

Только война с Россией есть война революционной Германии, война, в которой Германия может искупить грехи прошлого, обрести зрелость и освободиться, освободив других.

Маркс и Энгельс, 1848 г.

Потому что именно на востоке лежит наше будущее, и мы оттесним силу и влияние России за те границы, от которых, только благодаря слабости и разобщенности прежних времен, она сумела продвинуться так медленно и так уверенно, <…> чтобы работать на нашу погибель.

Император Франц-Иосиф

Я ненавижу славян. Я знаю, что это грех, <…> но просто не могу сдержаться.

Кайзер Вильгельм II

Мы завершим бесконечное стремление немцев на юг и на запад Европы и устремим свои взоры на восток. <…> Если говорить о новых территориях в Европе сегодня, можно иметь в виду только Россию и граничащие с ней вассальные государства.

Гитлер, 1924 г.

Предисловие

Во время сравнительно мирного периода, когда в открытых обществах Запада генералы автоматически считаются ошибающимися, и немецкие генералы в особенности, удобно обращаться к такой теме, как стремление Гитлера покорить Советский Союз. Здесь, по крайней мере, общественность Запада может согласиться, что таким общепризнанным монстрам в области государственной политики, как Гитлер и Сталин, возможно, несколько не хватало стратегических талантов. Хотя, конечно, было бы слишком смело ожидать аналогичного признания военной неполноценности политических героев Запада.

То, что Черчилль некогда именовал главными и решающими фронтами войны, обычно имело плохие отклики в прессе. В действительности люди чаще ненавидят войну за горькие истины, которые она обнажает, чем за ее слишком уж очевидное зло. Но в войне, как и в любом другом аспекте социальной жизни человека, некоторым армиям и некоторым генералам приходится выполнять грязную работу – наносить поражение главным силам противника и платить высокую цену за такие трудные победы человеческими жизнями и материальными ресурсами. Можно не сомневаться, что имена таких командиров – это скорее Грант, чем Шерман, Блюхер, чем Веллингтон, Жуков, чем Эйзенхауэр. Тем не менее неопровержимым остается тот факт, что во Второй мировой войне Восточный фронт был главным и решающим театром военных действий против немцев, театром, на котором, как и в 1914–1918 годах во Франции, был переломлен хребет немецкой армии.

Помимо рассмотрения причин и развала бесславного крестового похода Гитлера на Советский Союз, автор затрагивает и два известных провала коалиции союзников против нацистской Германии: катастрофический советский отход к изоляционизму 1939–1941 годов и тесно связанную с ним тему сравнительного бессилия Запада в сухопутной войне до 1944 года. И хотя повествование не претендует на исчерпывающую полноту в части исходных данных, особенно с советской стороны, материалов, касающихся периода после завершения великой Сталинградской кампании в 1943 году, еще меньше у всех воюющих сторон. Поэтому предлагаемая читателю оценка великой стратегии завершается окончательным крахом попытки Гитлера покорить Советский Союз в феврале 1943 года.

Автор хотел бы выразить свою бесконечную признательность за помощь в работе сотрудникам исторических подразделений кабинета министров в Лондоне и Государственного департамента в Вашингтоне, национальных архивов и, в особенности, ведомства военной истории американской армии. Я также благодарен ученым, которые нашли время прочитать мою рукопись и высказать критические замечания, выказав рвение и преданность делу, которые могут объясняться только исключительной важностью темы.

Т. X.

Глава 1

СТРАСТНАЯ ДРУЖБА

1918 г. – 3 сентября 1939 г.

Фашизм одерживает победу за победой и находит свою главную поддержку… в сталинизме. Страшные военные опасности стучат во все двери Советского Союза, и Сталин выбрал этот момент, чтобы разрушить армию и раздавить нацию.

Троцкий, 1938 г.

Англо-французская буржуазия ставит нам западню: идите-ка, любезные, воевать теперь, мы от этого великолепно выиграем. Германцы вас ограбят, «заработают» на востоке, дешевле уступят на западе, а кстати, и советская власть полетит. Воюйте, любезные «союзные» большевики, мы вам поможем.

Ленин, 1918 г.

Вы знаете, что я как странник, который должен пересечь бездну по острию ножа. Но я должен, я просто должен.

Гитлер, сентябрь 1939 г.

Таким образом, факт заключения договора с Россией воплощает в себе объявление следующей войны. Ее исходом станет конец Германии.

Гитлер, 1924 г.

В 1915 году, впечатляющем году первых немецких побед Первой мировой войны в Польше, генерал Ганс фон Зеект, словно используя язык будущего фюрера, писал: «Сепаратный мир с Францией и Бельгией на основе status quo. Затем все наземные силы против России. Покорение двадцати тысяч километров, изгнание населения, кроме, конечно, немцев… У нас есть силы сделать это, и мы втянуты в ситуацию, которая в части крови и разрушений оставит Völkerwanderung[1] далеко позади, поэтому давайте и вести себя по обычаям периода Völkerwanderung».

Пятью годами (изрядно поспособствовавшими исчезновению всяческих иллюзий) позже Зект, теперь руководитель военного управления – тайного преемника немецкого Генерального штаба, запрещенного Версальским договором, писал: «Только в тесном сотрудничестве с великой Россией у Германии есть шанс восстановить свое положение как мировой державы… При этом не имеет значения, нравится нам или не нравится новая Россия. Наша политика должна быть одинаковой по отношению к царской России или государству под управлением Колчака или Деникина». А в 1922 году в официальном меморандуме немецкого канцлера Зект провел свою новую и более сдержанную точку зрения, объявив: «Восстановление широкой общей границы между Россией и Германией есть предварительное условие обретения заново сил обеих стран. Россия и Германия в границах 1914 года! Это должно стать основой достижения понимания между двумя странами». Четвертый раздел Польши теперь стал кульминацией имперских мечтаний все еще слабой Германии, и при этих условиях традиционное прусское дружелюбие по отношению к своему великому восточному славянскому соседу автоматически подтверждалось заново.

Лидеры нового большевистского режима в России определенно не испытывали особых иллюзий по поводу столь радикального сдвига в немецкой политике. Когда весной 1918 года генералы Макс Хоффман и Эрих Людендорф навязали грабительские условия Брест-Литовского мира, лишив Советскую Россию почти половины ее производственных ресурсов, Ленин сдержал яростный протест против таких условий в рядах его собственной большевистской партии, заявив: «Политика революционной фразы должна быть кончена… Армия изнемогла, армия жаждет мира, на фронте идет стихийная демобилизация. Нужна передышка, нужен отдых для подъема масс». При этом Ленин признавал, что мирная передышка, скорее всего, будет короткой и необходимо готовиться к борьбе. С таким же реализмом тремя годами позже, в декабре 1920 года, Ленин сделал вывод, что Германии нужна месть, а России необходима революция. Пока цели совпадают. Когда же пути разойдутся, немцы станут самыми яростными и непримиримыми врагами русских. А что именно поднимется на руинах Европы, германское господство или коммунистическая федерация, покажет время.