И взяли вместе с соседом жулика тепленьким. Тот, чтоб дело до милиции не доводить, на все согласился: и ущерб возместил, и божился, что больше в их двор ни ногой. Ивану Петровичу даже пришлось осаживать Петьку, чтоб человека не покалечил. Воренок-то оказался маленьким, хлипким, в чем душа только держится.
Иван Петрович после этого случая неделю героем ходил. Все разговоры во дворе про него, и дамочки прямо стелились, особенно те, кому к семидесяти. Но своим в доску все равно не стал. В шахматы продолжал играть сам с собой. И с палисадником ни один человек не вызывался ему помогать. А детвора продолжала хихикать и звать его колдуном (из-за трав придумали, потому что у него на окне всегда пучки висят, сушатся).
Одиноко, конечно, когда всех друзей – глупая дворовая псина Шоколадка. Чтобы не скиснуть, только и оставалось постоянно себя самого шевелить, развлекать, подстегивать. Ледяные купания, хорошие книги, что в молодости прочесть не успел, пять газет выписывал, включая местную «Приморский вестник».
Дрянная газетка, с опозданием в два дня перепечатывала все, что он уже по телевизору видел, но изредка и в ней интересное встречалось.
Оттуда узнал, что на коммерческом пляже, который Институт моря открыл, несчастный случай произошел. Молодая совсем девчонка далеко за буйки заплыла и под моторную яхту попала. Капитан сделал все, что мог, но столкновения избежать не сумел. Неосторожная юница погибла, проводится проверка, судоводитель принес родителям покойной искренние соболезнования и обязался им помогать вне зависимости от того, признают ли его виновным.
Ивана Петровича эта история взволновала, захотелось узнать детали. Их поведали ему во дворе, городок у них небольшой, почти все друг другу знакомые или родственники.
Девчонка, толковали местные сплетницы, вроде пьяной была. И вообще, по жизни без царя в голове: гоняла с парнями на мотоциклах, гуляла по дискотекам. Вот и закончила земной путь под винтом яхты. А о капитане отзывалась с уважением: честный человек, не каждый согласится материальную помощь семье оказать. Хотя мог и вовсе откреститься, коли погибшая сама виновата.
Казалось бы, посочувствуй да забудь. Однако не таков был Крамаренко. Да и давно он хотел на пляже Института моря побывать. Посмотреть, что там устроили – на федеральной, между прочим, земле.
Институт моря располагался в нескольких километрах от города, в шикарном месте – на берегу, в окружении сосен. Десять гектаров леса ему принадлежало. Был он когда-то совершенно закрытым учреждением – вход только сотрудникам, а если хочешь, допустим, внука привести, чтоб в чистой водичке искупался, нужно на имя директора заявление писать.
Жизнь институт влачил, как вся российская наука, бедную, но независимую. А в последние годы его начальство вдруг сменило курс. Науку побоку, коммерцией занялись: санаторий на территории открыли. Ресторан. Два кафе. Ночной клуб. Пляж, в городке болтали, гнездо порока.
Вот там несчастный случай и произошел.
Иван Петрович отправился к институту на собственной дряхлой лодке. Во-первых, чтоб изрядных денег за вход не платить. А во-вторых, видно с моря куда лучше.
Лодка у пенсионера Крамаренко тоже была не как у других. Все нормальные мужики в их городке обязательно с мотором покупали. Пусть в десять лошадей, но ревет, везет, хоть черепашьим шагом, но ты за штурвалом барином. А он себе весельную приобрел, когда в санатории ее списывали, по дешевке. Подновил, подкрасил, весла купил новые, алюминиевые – отличное получилось транспортное средство! Помогает себя в форме держать, бицепсы у него – кремень, в его-то семьдесят семь! И для тренировки сердечной мышцы чрезвычайно полезно. А тем, кто насмешничал над его лечебной греблей, Иван Петрович отвечал словами классика: «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!» И рыбы в сезон приносил побольше, чем другие, нормальные.
До пляжа Института моря, правда, грести было далековато. Но пенсионер держался, терпел. Успокаивал себя: за справедливость бороться всегда тяжело.
Из акватории чужой его гнать не стали. Рыбачит дедок – и пусть его.
А Ивану Петровичу двух дней дрейфа хватило, чтоб понять: ситуация на пляже частном совсем нехорошая. Спиртное льется рекой – на территории два кафе. Спасатели сонные. Закон писан далеко не для всех. Для водных мотоциклов и прочей техники специальный коридор, конечно, имеется – но Иван Петрович своими глазами видел, как ухарь на мощном катере прямо в зону для купания залетел. И орал пьяным голосом: мол, море сегодня тихое, а я сейчас шторм вам устрою! Те, кто постарше, благоразумно улепетывали, зато молодежь глупая качалась на волне, практически под винтами, и хохотала. А спасатели спокойно сидели на берегу и резались в карты. Предпочли не связываться: катерок дорогой, и за штурвалом кто-то, похоже, влиятельный. А такие у них в крае творят все, что хотят.
Запросто и девчонка погибшая могла в законной зоне для купания свою смерть встретить. А менты местные, Крамаренко знал, всегда встают на сторону тех, у кого денег больше.
Кому же сигнализировать о беспределе на пляже? В мэрию да и в МЧС краевое, он понимал, писать бесполезно. Лучше уж сразу в центральную газету.
Тем более что моторная яхта, задавившая школьницу, продолжала как ни в чем не бывало бороздить водные просторы.
И за нею – как и за прочими плавсредствами, что швартовались у причала Института моря, – Иван Петрович наблюдал теперь пристально.
* * *
Когда ехал домой, Дима не сомневался: ужин сегодня не светит. Надюха у него пусть и образец кротости, но дуться теперь будет минимум неделю. Придется ему на бутербродах и чипсах сидеть. Что ж, в жару и с пивком вытерпим.
Однако еще в подъезде он учуял ароматы: жарится рыбка. И, судя по запаху, совсем не мойва. Да и встретила его Надежда добродушной улыбкой. Провокационный сарафанчик, правда, не надела – мучилась в длинной юбке. Чмокнула в щеку, проворковала:
– Ой, Димочка, как ты вовремя! У меня уже осетрина готова.
Осетрина? После вчерашнего скандала?
Полуянов подозрительно взглянул на подругу: что она затевает?
А Надька добила:
– И пиво я в морозильник засунула, должно уже остыть.
Нет, явно где-то подвох.
Однако Надя держалась совершенно мирно. Весь вечер чирикала о библиотечных новостях, сетовала на жару. И когда переместились к телевизору, небрежно произнесла:
– Я, кстати, послезавтра уезжаю.
– Куда еще? В Кисловодск свой?
– Ну зачем он мне? – пренебрежительно фыркнула Митрофанова. – Раз загранпаспорт у меня есть.
– Неужели в Карловы Вары? – продолжал гадать Дима.
– Нет. – Она лукаво взглянула на него. – В Италию.
– В Римини? На море?
– Нет. В Милан. – Надя вымолвила название города с придыханием.
И поведала: ее коллега, некая Катюшка из отдела каталогов, оказывается, замуж выходит. И за кого – за итальянского графа! Познакомилась с ним в прошлом году, когда в Милан на экскурсию ездила и одна-одинешенька ходила в Ла Скала. Думала, просто курортный роман, но кареглазый мачо весь год ей страстные письма писал. А когда в мае Катя снова поехала к нему в гости – познакомил ее с родителями и предложил руку и сердце!
– Так что очень хорошо, что с Испанией ничего не вышло, – триумфально закончила Надя. – Свадьба через три дня, а Катя себе еще даже платье не выбрала. Как раз помогу ей и подружкой невесты буду.
Полуянов еле удержался, чтоб не хмыкнуть. Итальянские графы, конечно, русских девушек любят. Любой горазд погулять да откупиться побрякушкой. Но звать замуж? Надька могла что-то и поинтереснее соврать. Слишком уж вовремя свадьба образовалась.
Так что выдумывает все красавица. Просто позлить его хочет. Ждет, что он ее удерживать будет.