Мэг была женщиной стойкой, и Стивен всегда восхищался этим ее качеством. Она никогда не пряталась от трудностей в относительной безопасности провинции, предпочитая смело встретить своих демонов лицом к лицу. Сам Шерри без труда вовлекал собственных демонов в игру в «гляделки» и, как правило, выигрывал. И сейчас лишь потому, что три года назад весь свет не смог устоять от искушения присутствовать на их свадьбе, этот же свет наверняка посчитает необходимым приехать на бал, который давала Мэг. Да и кто бы мог пропустить столь важное событие? Любопытство всегда было куда более сильным мотивирующим фактором, чем неодобрение. Высшему обществу не терпелось узнать, насколько этот брак оказался успешным или провальным через три долгих года.
— Ну разумеется. Я не пропустил бы его ни за какие сокровища мира, — заверил Константин, коснувшись хлыстом полей шляпы, когда мимо проехала четырехместная коляска с четырьмя дамами.
Стивен последовал примеру кузена. Дамы улыбнулись и кивнули.
— Разумеется? Странно, — заметил Стивен. — На позапрошлой неделе ты не приехал на бал Несси.
Несси, Ванесса Уоллес, герцогиня Морленд, была средней из трех сестер Стивена. Герцог также приходился Константину двоюродным братом. Их матери были родными сестрами и передали сыновьям по наследству темные волосы, смуглую кожу и классическую красоту греческих статуй, из-за чего оба казались скорее братьями, чем кузенами. Мало того, почти что близнецами.
Константин, хоть и был в городе, не поехал на бал Ванессы и Эллиота.
— Меня не пригласили, — объявил он, глядя на Стивена лениво-веселым взглядом. — И не пошел бы, даже если бы меня и пригласили.
Стивен с извиняющимся видом потупил глаза. Похоже, брат сообразил, что он пытался что-то выведать. Стивен знал, что Эллиот и Константин едва разговаривали друг с другом, хотя выросли в соседних поместьях и в детстве и юности считались близкими друзьями. Но поскольку Эллиот враждовал с Константином, Ванесса считала себя обязанной быть на стороне мужа. Стивену ужасно хотелось докопаться до истины, но он никогда ничего не спрашивал. А может, настала пора спросить? Семейные распри почти всегда затевались из-за какой-нибудь глупости, но продолжались годами, хотя участникам следовало бы расцеловаться и помириться.
— Да что же… — начал он.
Но тут рядом с ними остановился фаэтон Сесила Эйвери, и леди Кристобел Фоули, пассажирка последнего, рискнула жизнью и конечностями, подавшись вперед на своем неустойчивом сиденье и кокетливо вертя кружевной безделушкой, которую считала летним зонтиком.
— Мистер Хакстебл, лорд Мертон! — воскликнула она, скользнув глазами по Константину, прежде чем воззриться на Стивена. — Не правда ли, сегодня чудесный день!
Несколько минут все обсуждали погоду и согласились, что день действительно восхитительный, после чего стали упрашивать леди Кристобел оставить все дела ради посещения завтрашнего бала. Оказалось, что матушка леди Кристобел только сейчас решила, что они поедут на бал вместо того, чтобы ужинать с Декстерами, как предполагалось ранее. Но бедняжка Кристобел уже успела сообщить всем и каждому, что не едет, и теперь была вне себя от страха, что никто-никто, кроме, разумеется, дорогого Сесила, не пригласит ее танцевать. Однако Сесил всю жизнь был ее соседом по имению, и ему полагалось вести себя подобно истинному рыцарю и спасти даму от полнейшего забвения!
Беда в том, что леди Кристобел крайне редко делила свою речь на предложения. Приходилось сильно сосредоточиться, чтобы уловить смысл сказанного. К счастью, обычно в этом не было необходимости. Достаточно было уловить слово или фразу и вовремя поддакнуть. Но она была милым, хорошеньким созданием и нравилась Стивену.
Однако приходилось быть осторожным, чтобы не выказать свою приязнь. Она была старшей дочерью очень богатых и влиятельных маркиза и маркизы Блитсдейл. Кристобел только исполнилось восемнадцать, и в этом году состоялся ее дебют. Девушка считалась завидной невестой и прилагала все усилия, чтобы выйти замуж во время своего первого сезона, предпочтительно раньше своих подружек. И скорее всего это ей удастся. Если кто-то хотел найти ее в большом собрании, достаточно было лишь отыскать наиболее плотную толпу джентльменов, в центре которой неизменно оказывалась Кристобел.
Но и она, и ее мать выбрали мишенью Стивена, и тот прекрасно это сознавал. Как и то, что он был одним из самых завидных лондонских женихов, и дамы из общества решили, что ему давно пора остепениться, пойти к алтарю, заиметь наследников и выполнить другие обязанности, возлагаемые на пэра королевства. В свои двадцать пять он, казалось, пересек некий невидимый порог от беспечного гуляки до уравновешенного, здравомыслящего мужчины.
Леди Кристобел была не единственной девушкой, имевшей на него виды, а ее мать — не единственной заботливой мамашей из тех, кто преисполнился решимости довести Стивена до алтаря.
Стивен симпатизировал почти всем знакомым дамам. Ему нравилось говорить с ними, танцевать, сопровождать в театр и на прогулки в парке. Он не избегал их, как это делали большинство мужчин, опасавшихся ненароком попасть в сети брака, но он еще не был готов жениться.
Стивен верил в любовь как в романтическую, так и иного рода и сомневался, что вступит в брак, пока не почувствует глубокую привязанность к будущей невесте и не удостоверится, что последняя испытывает к нему то же самое. Но осуществлению столь скромной мечты упорно препятствовали его титул и богатство. Как, впрочем, и внешность: по крайней мере он так считал. Да, женщины находят его красивым и привлекательным. Но как они могут проникнуть сквозь все эти барьеры, чтобы узнать и понять его? Полюбить.