Дженна закусила губу.
Он даже не вспомнит, кто выбрал для нихэтот роскошный подарок. И не должен помнить.
Это, черт возьми, ее работа. Собачья работа, а что делать…
— Мисс, вам нехорошо? — перепугалась продавщица, совсем молоденькая девушка с нежным лицом.
Милая, она, наверное, еще не видела покупателей с такой расшатанной нервной системой. Какой стыд — плакать в магазине, да еще в таком… Дженна усилием воли взяла себя в руки и сдавленно проговорила:
— Нет, все о'кей, но стакан воды не помешает. Такая духота…
Продавщица кивнула другой девушке, и та скрылась — вероятно, помчалась на поиски воды для страждущей покупательницы.
— Я беру вот это, — с плохо скрываемой горечью сказала Дженна.
— Вам очень пойдет! — обрадовалась девушка. — Очень изысканные вещи, и камни идеально подчеркивают ваш цвет глаз… Может быть, примерите?
— Нет, — сухо ответила Дженна. Подоспела вторая продавщицы со стаканом холодной воды. Дженна сделала глоток из вежливости. — Я не для себя. Оформите, пожалуйста, покупку. И футляр — мне нужен самый роскошный.
— Да-да, будьте любезны, подождите немного… — Девушка заметно обрадовалась.
Она получит неплохой процент с этой суммы. И хорошо. Хоть кому-то должно быть хорошо от этого гарнитура. Нет, что за глупости… Хелена будет счастлива. Моргану не пришлось тратить свое время на поиски, он тоже доволен. Неблагодарным его никак не назовешь. Даже Боб оказался в выигрыше: ему не пришлось скучать на стоянке.
И только Дженне почему-то плохо, плохо, плохо…
Зависть — дурное чувство, учила ее мать.
Очень дурное. Но ей на самом деле плевать на красоту этого колье и его стоимость. Ей не плевать на Моргана Фримена. И черт с ним, с золотом, с платиной, с камнями, которые есть у Хелены Фримен и которых нет у Дженны Маккалистер. У Хелены есть Морган, и это главное между ними различие. Хелена оказалась достойной его, а Дженна — нет. И самое большее, на что она может рассчитывать, это быть рядом с ним в течение всего рабочего дня, а это не так уж и мало, если вдуматься. Она умеет заваривать ему самый душистый чай, именно так, как он любит, а Хелена наверняка уже много лет ничего подобного не делает — у нее для этого есть повар и домработница… Она ему и в самом деле помогает — всем, что в ее силах. Даже если это совсем больно и унизительно, как сейчас. Но он же ни в чем не виноват, он ничего не знает о том, что творится у нее в душе. И не узнает. Точка.
Дженна потерявшими чувствительность пальцами сжала футляр с драгоценностями, который ей с улыбкой и какими-то любезностями протянула продавщица — не хватало только его уронить, это было бы уже даже не смешно, — и вышла из магазина.
— Боб, поехали обратно… — Дженна рухнула на заднее сиденье, как будто у нее в сумочке лежал не футляр с украшениями, а несколько среднего размера свинцовых пластин.
В пять тридцать должны звонить из «Эм-ди-эм софт» насчет переноса переговоров. Нужно обязательно успеть.
О том, что сегодня как-то обошлась без ланча (закрутилась, было недосуг, забыла), Дженна вспомнила, когда стала собираться домой — у нее сильно закружилась голова, и как под дых ударил жесткий приступ тошноты.
В такие моменты — увы, они были не очень редки — Дженну начинала мучить совесть. Чего она только с собой ни делала, как ни измывалась над своим телом — а оно служило ей верой и правдой, лишь иногда напоминая о своих потребностях и недовольстве такими вот штучками.
Придется обойтись без жареной картошки на ужин. Дженна никогда не ощущала необходимости контролировать вес, о диетах знала только то, что они есть и, похоже, разные, а вот картошку фри очень любила… Но это было бы уже издевательством над организмом. Чувство справедливости у нее было еще живо, поэтому она пообещала себе много молока и что-нибудь нежное, вроде отварной телятины…
Желудок против ожиданий на эту мысль отреагировал не благостью, а острым приступом боли.
— Ладно, овсянки… — простонала Дженна. Хорошо бы еще дойти до машины…
— Дженна, с тобой все нормально? — В дверях кабинета стоял Морган.
Дженна знала, что у него в портфеле лежит футляр с драгоценностями для Хелены. Он сказал ей: «Большое-пребольшое спасибо, Дженна», — но даже не посмотрел, что она выбрала. Эта невнимательность ее подкосила. Конечно, она знала, что выполнила задание безупречно, но можно было бы как-нибудь по-человечески…
— Да, конечно, мистер Фримен, — как могла, бодро отрапортовала Дженна.
— Ты бледная, — констатировал Морган.
— Да? — почти натурально удивилась она. — Может быть, освещение такое…
— Дженна, что за глупости, на тебе же лица нет!
— Немного дурно, и все. Ничего серьезного. Сейчас пройдет.
— Может быть, вызвать врача?
— Нет, не стоит, — усмехнулась Дженна. — Я поеду домой.
— Не пущу. — Морган выглядел всерьез обеспокоенным. Сгладил улыбкой резкость последней фразы: — Я понимаю, что это не мое дело, но волнуюсь за тебя. Ты же у меня самый ценный работник.
Дженна не знала, смеяться ей или плакать от такого признания. Ладно, плакать в любом случае нельзя. Она улыбнулась уголками рта:
— Со мной, правда, все в порядке, мистер Фримен. И будет, только лучше.
— Может, тебе взять выходной? Отдохнешь, отоспишься…
— Вы же только что сказали, что я незаменима! — Дженна продолжила собирать в папку бумаги, которые нужно будет просмотреть и перепроверить к завтрашнему дню: протокол предыдущего заседания глав секторов и черновик нового проекта.