Кони наши идут ноздря в ноздрю, Зайчик смотрит вперед, по сторонам ничего интересного, вид у него такой, что уже навидался всяких нестандартных мест по самое не могу.
Стук копыт стал звонче, ощущение такое, что подковы бьют в камень. Вообще-то кони идут по ровному ковру из опавших листьев, багряных, пурпурных и красных с примесью оранжевых и желтых, – очень красиво, но под ними явно каменные плиты…
Дальше вообще начали попадаться выступающие из земли руины. Некоторые настолько покрыты толстым слоем мха, что неотличимы от пней, есть даже в мой рост, и тоже коричнево-зеленые. Семена травы кое-где сумели пролезть в щели и выпустили оттуда длинные стебли.
– Здесь зачарованный город, – проговорила она дрожащим голосом. – Они скрыты, но все видят…
– А чего им скрываться?
– Не знаю, – ответила она, – но если город зачарован, то они должны…
– Да, – согласился я, чтобы ее поддразнить, – как руины, так и зачарованные. А еще в них спрятаны несметные клады…
Она оживилась, быстро посмотрела по сторонам.
– Где?
– Настоящая женщина, – сказал я поощрительно, – жадная, цепкая, хваткая…
Она с достоинством выпрямилась в седле, красивая и гордая, одинокий лучик солнца проник сквозь зеленые кроны и воспламенил жарким пурпурным огнем роскошную копну волос.
– Мне клад не нужен, – отрезала она гордо, – я достаточно богата и весьма щедра… бываю! Но среди древних вещей попадаются очень красивые серьги, ожерелья, подвески…
– Настоящая женщина, – повторил я, – красивые побрякушки вырвет из лап самого дьявола.
– Сэр Ричард!.. Или вы не сэр?
– Это когда как, – ответил я.
Она вскинула брови и оглядела меня внимательно.
– Это как?
– А когда как мне удобнее, – ответил я нагло. – Демократ, одним словом. Политкорректный демократ.
Руины заброшенного города проступают все четче, чем дальше продвигаемся в этот зачарованный лес. Мне казалось, что такое встречалось разве что в тропиках Индии, да еще в джунглях, где находят пирамиды майя, хотя вообще-то после великого отступления Рима с его европейских земель лесом заросли не только знаменитые римские дороги, но и брошенные имперскими гарнизонами небольшие города…
Этот город, конечно, не римское наследие, хотя копыта арбогастра гулко бьют в покрытый опавшими листьями камень точно так же, как если бы и был римским, а я осматривался с беспечным для Ротильды видом, но настороженный настолько, что если мне сзади над ухом сказать «Гав!», я даже не знаю, удержу ли перепуганный мочевой пузырь от адекватной реакции. Да и сфинктер…
Чуточку в сторонке от прямой линии, которой держусь, нечто странное горит золотым огнем, словно гигантская свеча. Я присмотрелся: все-таки не свеча, пусть даже огромная, больше похоже на крест…
Дорога наша идет мимо, я незаметно скорректировал галоп Зайчика, огненный крест начал приближаться. Высотой в два моих роста, массивный, солидный, создан не то из идеально ровного камня, не то из металла, но полыхает жарко только верхняя часть, а скупо раздвинутые в стороны крылья выглядят вообще холодными.
Пламя почти прозрачное, кажется безобидным, но земля покрыта мелкими птичьими костями тех дур, что посмели пролететь над ним. Это не считая тех упавших, кого зверьки затащили в норы.
Она сказала задумчиво:
– Интересно, зачем установлен…
– Догадываюсь, – ответил я. – Вы не рискнете подойти, Ваше Величество?
Она удивилась:
– Я? Конечно, не побоюсь. А вот вам опасно…
– В самом деле?
– Я уверена, – отрезала она.
Ее конь страшился подойти ближе, фыркал и упрямился, ветерок иногда меняет направление, и в нашу сторону дует достаточно жарким воздухом.
Я соскочил на землю, протянул к ней руки, но она достаточно ловко опустилась на землю, не забыв напомнить:
– Я часто сопровождала супруга на охоту!
Мы подошли к кресту, воздух в самом деле жаркий, я осторожно коснулся кончиками пальцев середины, где чистое от рун место, а так ими исчерчены все три конца креста. Возможно, и четвертый, но он глубоко в твердой, как камень, и выжженной земле.
Поверхность, как ни странно, холодная, даже ледяная. Я вздрогнул от неожиданности, отдернул руку.
Ротильда тут же отодвинулась от меня, во взгляде появилось острое подозрение.
– Не подходи ко мне, – предупредила она. – У меня есть нож!
Ее рука в самом деле выудила из складок платья короткий нож с тонким лезвием.
Я сказал раздраженно:
– Не прикидывайся, вампирша.
Она ахнула:
– Я?
– Ты, – сказал я обвиняюще, – а самой слабо коснуться?
– Это ты, – сказала она, – нежить или нечисть. Никто из людей не смог бы победить столько вооруженных воинов. Так что не надо прикидываться!
– Ты не коснулась креста, – напомнил я.
Она с гордым видом потянула руку, уперлась было в камень всей ладонью, мол, на тебе, но тут же с воплем отдернула.
– Ага, – сказал я злорадно, – даже не вампирша, а что-то похуже.
Она окрысилась:
– Что может быть хуже?
– Ну, – протянул я задумчиво, – к примеру… королева Мезины. Вы в самом деле королева, Ваше Величество?
Она нахмурилась, оглядела меня с головы до ног подозрительно.
– Ладно, – произнесла наконец с колебанием в голосе, – поедем дальше.
– Что? – спросил я в изумлении. – Вы забыли, Ваше Величество, это я решаю, ехать или не ехать.
Она топнула ногой:
– Так решайте, доблестный и отважный сэр, побыстрее! Ну?
Я оглядел ее с головы до ног. Среднего роста, рыжеволосая с широко расставленными глазами, она выглядит полной жизненной силы, что делает бесстрашными даже слабых женщин.
– Хорошо, Ваше Величество, – сказал я с иронией. – Будем считать, что мы проверили друг друга на предмет нежити.
– И нечисти, – добавила она.
– Жаль, сказал я, – самое главное проверить не удается.
Она некоторое время молчала, прикидывая, что же самое главное, наконец спросила недовольно:
– А что это?
– Где вы мне врете, – объяснил и я добавил ехидно, – Ваше Величество.
Глава 11
Она фыркнула так, что арбогастр обернулся и посмотрел вопросительно. Я похлопал его по холке, мол, не обращай внимания, женщины все… умные, Бобик посмотрел на всех нас, весело взбрыкнул и понесся в лес.
– Можете не беспокоиться, – сказала она снисходительно, я вру только в случаях необходимости.
– Редкая женщина, – сказал я с глубоким уважением.
– Редкая, – согласилась она. – Очень даже. И не ваша. Завидно?
– Еще как, – сообщил я. – Этот герцог Эдмунд даже не подозревает, какое счастье его ждет. Нет, он, конечно, подозревает, но не знает, насколько это счастье… весомое счастье.
Она милостиво наклонила голову.
– Вот-вот, вы немножко начинаете понимать, сэр Ричард. Но не грызите локти, не всем же так везет!
Я тяжело вздохнул:
– Ох, не всем.
Кони наши снова ноздря в ноздрю прошли мимо, но дорогу загородила исполинская паутина между деревьями, каждая нить толщиной с палец, и, хотя не видно капелек с клеем, я свернул в сторону, а там прямо перед нами величественный трон из белого камня, странно чистый, хотя вокруг полно листьев.
На спине надпись в пять рядов мелкими буковками, что показались странно знакомыми.
Я спрыгнул на землю, Ротильда сразу заерзала, крикнула:
– Нам не стоит здесь останавливаться!
– Не стоит, – согласился я.
– Так чего?
– А так…
Буквы, как ни всматривался, всего лишь знакомы, странное ощущение, что мог бы понять их смысл, если бы подольше ломал голову, но у меня вся жизнь бежит мимо, меня несет, как муравья на щепке, а мимо мелькают упущенные возможности…
Разозлившись на себя, я сел на трон и развалился в нарочито наглой позе, карикатурно королевской, но потрясенно ощутил, что такая форма кресла родилась в результате труда талантливых дизайнеров и специалистов по эргономике, как бы они здесь ни назывались.
Ротильда смотрела со страхом в глазах, наконец проговорила дрожащим голосом:
– …И… что?
– А ничего, – ответил я хладнокровно.
– Что, – спросила она с недоверием, – ничего не чувствуете?
– А что, должен?
Она зябко повела плечами.