Универсальный характер кондикционного обязательства и норм, регламентирующих его применение, наиболее четко прослеживается в позиции A.Л. Маковского, который еще в 1996 г. писал, что кондикционное обязательство совсем не однопорядково другим отдельным видам обязательств. Оно универсально для всех случаев, когда одно лицо приобретает (сберегает) имущество за счет другого без правового основания, и потому является родовым понятием по отношению ко всем обязательствам возвратить имущество, приобретенное (сбереженное) без достаточных оснований. Другое дело, что для каждого из этих конкретных случаев неосновательного обогащения могут быть установлены специальные правила в законе, в иных правовых актах, а для некоторых и в договоре, и эти специальные правила должны иметь преимущество перед общими нормами об обязательствах из неосновательного обогащения[26].
Заметим, что высказанная позиция не претерпела каких-либо изменений за десятилетие развития отечественной правовой науки. Так, например, Д.В. Новак в рамках своего диссертационного исследования 2006 г. приходит к выводу: «В российском праве обязательства вследствие неосновательного обогащения как родовой институт охватывают любые требования о возврате имущества, приобретенного или сбереженного одним лицом за счет другого, для которых нормы гл. 60 ГК РФ являются своеобразной общей частью… охранительные меры специального характера вытесняют кондикцию как общее средство защиты и речь идет лишь о субсидиарном применении к данным отношениям некоторых норм гл. 60 ГК РФ»[27].
Выходит, что субсидиарный (универсальный) характер норм о неосновательном обогащении, выражающийся в возможности восполнить (дополнить) любой охранительный институт, одних ученых-правоведов приводит к мысли о восполнительном характере всего института неосновательного обогащения, а других – к общеродовому началу кондикционного обязательства относительно охранительно-восстановительной сферы в гражданском праве.
Если первый подход понимания назначения гл. 60 ГК РФ вряд ли имеет право на существование, поскольку в противном случае возникает вопрос о роли таких универсальных средств защиты, как возмещение убытков и уплата неустойки, которые, помимо всего прочего, выступают еще и мерами гражданско-правовой ответственности, то второй подход должен был бы раз и навсегда решить вопрос о существе механизма защиты гражданских прав от всякого рода ущемлений имущественной сферы участников гражданского оборота и признать за всеми иными охранительно-восстановительны-ми способами защиты их видовую принадлежность к общему родовому требованию – требованию о возврате неосновательного обогащения (кондикционному требованию) со всеми вытекающими из этого последствиями.
Однако этого не произошло. За родовым характером кондикционного обязательства до сих пор скрывают все те же восполнительные характеристики с возможной постановкой вопроса: а может ли в таком случае кондикционное обязательство рассматриваться как самостоятельное.
Ю.К. Толстой относительно существа кондикционных обязательств пишет: «…занимая в системе обязательств вполне самостоятельное место, они нередко сопровождают обязательства, возникающие из иных оснований и имеющие иную юридическую природу, выступая по отношению к ним в качестве «обязательств-спутников». Не будучи акцессорными обязательствами в строгом смысле слова, они могут восполнять пробелы в защите субъективных гражданских прав, осуществляемой с помощью иных вещно-или обязательственно-правовых требований»[28].
Несмотря на то, что приведенная точка зрения не позволяет усомниться в самостоятельности кондикционного требования, все-таки суть такой самостоятельности заключается далеко не в признании за другими сравниваемыми требованиями видовой принадлежности к кондикционному, а напротив, в установлении четких границ применения как кондикционного, так и иных требований. Иначе, как отмечает М.А. Смирнова, «если под обогащением понимать любое фактическое получение либо сбережение блага, то провести разграничение с другими видами обязательств крайне затруднительно, и кондикция предстает родовой и субсидиарной категорией»[29]. М.А. Смирнова видит следующие последствия такого подхода: как при получении имущества по недействительной сделке, так и в случае незаконного владения, лицо фактически приобретает благо; потерпевший в таких случаях должен защищаться иском, который соответствует характеру отношений, а кондикционное требование оказывается вспомогательным, субсидиарным, используемым для восполнения пробелов в специальных нормах[30].
Заметим, что М.А. Смирнова, исключая признание за кондикционным обязательством качеств родового обязательства, ставит под сомнение и его субсидиарный характер. Она пишет: «Положение ст. 1103 ГК о возможности применения кондикционных норм к иным требованиям, дающее основание для вывода о вспомогательном характере института, может быть истолковано по-другому. А именно: применение правил о неосновательном обогащении к другим требованиям может рассматриваться как возможность сопровождения некоторых гражданско-правовых требований кондикционными. Иными словами, это означает их кумулятивную конкуренцию»[31]. Она пишет и о возможности альтернативной конкуренции, в частности с деликтным требованием.
На наш взгляд, такой подход не снижает актуальности общего вопроса о конкуренции кондикционного, виндикационного, деликтного и договорного требований.
Универсальность кондикционного требования не только не затрагивает самостоятельности такого требования, а, напротив, решает вопрос: какие охранительно-восстановительные требования поглощаются родовым кондикционным требованием, а в отношении каких имеет место восполнительное применение норм о неосновательном обогащении.
Представляется, что современной правовой наукой роль кондикционного обязательства в процессе восстановления нарушенного права необоснованно умаляется по сравнению с действительным характером такого обязательства, обеспечивающего полное восстановление имущественной сферы от любого посягательства извне. Институт неосновательного обогащения содержит полный набор правовых восстановительных инструментов, достаточных для защиты имущественных интересов потерпевшего, когда помимо непосредственно кондикционного требования потерпевшая сторона вправе присоединить к нему и другие требования охранительного характера (требование о возмещении доходов, уплате процентов).
Универсальность кондикционного обязательства, на наш взгляд, проявляется в многоаспектном характере категории «универсальность», когда ее содержание не ограничивается лишь возможностью субсидиарного применения норм о неосновательном обогащении к отдельным правовым институтам и признанием за кондикционным требованием общеродовых признаков, правовая регламентация которого уступает любой другой специальной регламентации видового требования о защите гражданских прав. Напротив, в ходе настоящего исследования будет показана доминирующая роль как самого кондикционного требования при защите любого безосновательного перемещения имущественного блага от потерпевшего к приобретателю, приведшего к неосновательному обогащению одного лица за счет другого, так и норм