– Нет, никаких доказательств я пока что не нашла, но у меня возникла альтернативная версия.
– Слушаю вас, – заинтересовался Степанов и потер руку об руку.
– Вы сказали, что фирму Арины ограбил ее хахаль. Так вот, я и подумала, может, кража антиквариата – это тоже его рук дело?
Бывший следователь прокуратуры не спешил опровергать мое предположение. Он молча анализировал его.
– Версия неплохая, – наконец заговорил он. – Денис мне никогда не нравился, но я не вмешивался в личную жизнь дочери. Она его любила и не замечала его очевидных недостатков. Да и с Сашкой он вроде бы ладил… У них были общие увлечения – компьютер, футбол… Когда я переехал в Калиновку, Евтеев даже не скрывал, что он от этого далеко не в восторге. Хотя, казалось бы, чем я ему мешал? Дом большой, места всем хватало. Занудством я вроде тоже не страдаю. Другой бы на моем месте допросы каждый день устраивал: почему мой так называемый зять пришел домой выпивши, когда он собирается официально оформить отношения с Ариной, и так далее. Я же молчал. Даже дочь ни о чем не спрашивал, хотя видел, что у них не все идет гладко.
– Они ссорились, выясняли отношения? – поинтересовалась я.
– Нет, при мне ничего такого не было. Дело в том, что примерно полгода тому назад Денис от нас съехал, мотивировав это тем, что ему надо проводить больше времени с больным отцом. Арина не углядела в этом никакого подвоха. А вот я сразу почувствовал, что это вранье, и на всякий случай решил проверить, так ли это. Я знал, где Денис был прописан, съездил туда, поговорил с соседями и выяснил, что Евтеев-старший – вполне в добром здравии. Кроме того, мне сказали, что Денис там как прежде не жил, так и сейчас не живет. Значит, от Арины он ушел к другой бабе, простите, к женщине, – поправился Степанов. – Дочери я об этом не сказал. Зачем ее попусту расстраивать?
– И то верно, – поддакнула я.
– Другую, в общем, он себе нашел, но Арине в этом признаваться не хотел, боялся, что она его с работы уволит. Вот и поддерживал с ней связь, а сам, похоже, планы вынашивал, как ее кинуть. И кинул…
– То есть в то время, когда вскрыли ваш сейф, Денис уже не жил в коттедже?
– Так точно. Он стал бывать у нас все реже и реже. Я вот что думаю – знал бы Евтеев про драгоценности, уж наверняка он задержался бы у нас в Калиновке подольше, чтобы обо всем вынюхать. Так что, Татьяна Александровна, версия у вас хорошая, но неправильная. По срокам не сходится. Сейф-то не ранее как месяц тому назад вскрыли. Дениса уж и след простыл. После увольнения он в Москву подался.
– А вы откуда знаете?
– Константин это выяснил по просьбе Арины.
– Сергей Федорович, ваша дочь не пыталась привлечь Дениса к ответственности за то, что он снял со счета фирмы крупную сумму?
– Она сказала, что действия Евтеева скорее выглядят как неэффективное управление, нежели как воровство.
– А если поконкретнее? – пожелала уточнить я.
– В Аринино отсутствие Денис закупил стройматериалы в таком количестве и по такой цене, что распродать их даже с нулевой прибылью не представлялось возможным.
– Похоже, он получил за это хорошие откаты, – предположила я.
– Арина тоже так решила – и тут же уволила его. Вот такие дела.
– Насколько я поняла, этот Евтеев весьма тесно дружит со многими пороками. В связи с этим я не спешила бы снимать с него подозрения.
– Да, он – очень нечистоплотная личность, – согласился со мной клиент, – но это еще не доказательство его вины. Если бы артефакты лежали на поверхности, он, может быть, их и свистнул бы, но до моего тайника Денис не добрался бы. Дело в том, что за то время, пока он жил у нас в Калиновке, ничего тяжелее мобильного телефона он в руках не держал. Помнится, как-то Арина попросила его прибить гвоздь, чтобы повесить рамку с Сашиной фотографией, так он не только не смог его вбить, как следует, но еще и серьезно поранился. Представить, как Денис работает ломиком, сначала отрывая от стены рейки, а затем раскурочивая сейф, совершенно невозможно! Он изувечил бы себя до полусмерти еще в самом начале, отрывая рейки, а сейф ему и вовсе оказался бы не по зубам. А уж аккуратно прибивать рейки на место Евтеев бы точно не стал. Так что ваша версия абсолютно бесперспективна.
– Ну хорошо, вы меня убедили. Кстати, взгляните на это. – Я достала из сумки распечатку с фотографией золотого футляра для молитвослова и протянула ее Степанову. – Знакома вам эта вещица?
Сергей Федорович взял с тумбочки очки в металлической оправе, надел их и, внимательно рассмотрев фотографию, подтвердил:
– Да, это та самая вещь!
– Вы уверены? Может, просто похожа?
– Абсолютно! В правом верхнем углу футляра имеется потертость. Видите, на фотографии она тоже заметна? Скажите, Татьяна Александровна, откуда у вас этот снимок?
– Не беспокойтесь, не из уголовного дела, а из Интернета. – И я рассказала ему про объявление.
– А что с песочными часами?
– О них у меня нет никаких сведений. Да, вот что еще я выяснила – пока что никакого уголовного дела о незаконном обороте историко-культурных ценностей не возбуждалось.
– А почему же меня тогда вызвали в следственный комитет?
– Вначале я связала это со Скобцовым, но теперь у меня появилась еще одна версия. Насколько мне известно, существует специальная служба, отслеживающая публикации, в том числе и в Интернете. Думаю, продажа предмета старины, некогда похищенного из музея, не осталась без внимания этой службы.
– Значит, компетентные органы вышли на продавцов? – Степанов вернул мне снимок, и я заметила, как дрожит его рука. – Я знал, что до добра это не доведет! Ладно, Арина, но Костя-то как мог на такое пойти?! У него ведь юридическое образование, ему бы следовало понимать, к чему это приведет…
– Сергей Федорович, успокойтесь, пожалуйста. Вы же сами работали в прокуратуре, поэтому лучше меня знаете, как там разговаривают с подозреваемыми в каком-либо преступлении. Лопухин был с вами предельно вежлив, так?
– Так-то оно так, но покоя в душе все равно нет.
– Ваших детей на допрос не вызывали, так?
– Мне ничего об этом не известно, – глухо отозвался пенсионер.
– Вряд ли следственный комитет располагает доказательствами, что именно ваши дети выставили на продажу музейный раритет. Сами знаете, что именно за этим последовало бы.
Степанов задумался.
– Татьяна Александровна, вы сказали, что ссылку удалили. Наверное, можно выяснить, кто регистрировал ту WEB-страницу? – спросил он.
– Можно узнать, где находится конкретный компьютер, но, скорее всего, он стоит в каком-нибудь Интернет-кафе. Только дурак занялся бы подобными вещами у себя дома.
– Ну, не знаю, в состоянии эйфории многие становятся дураками, – философски заметил бывший следователь.
Сегодня я видела и Арину, и Константина. Сын Степанова выглядел счастливым, вполне довольным жизнью, и это – несмотря на то, что его отец слег с гипертоническим кризом. Может, у него как раз и была эйфория – после выгодной продажи раритета, двадцать с лишним лет пролежавшего в различных тайниках отца?
– Вот что: я попробую узнать, с какого компьютера открыли интересующую нас страницу. Думаю, вам будет спокойнее, если выяснится, что это все-таки сделали не у вас дома. Я имею в виду и квартиру, и коттедж.
– Вы выясните это? – обрадовался Степанов.
– У меня есть один знакомый, он в таких вопросах – профи. К нему-то я и обращусь.
– Татьяна Александровна, а ведь мы с вами еще не обсудили один очень важный вопрос…
– Какой? – спросила я, убирая распечатку в сумку.
– Финансовый. Видите ли, в чем дело, я не могу вам пока что заплатить: мои пенсионные сбережения хранятся в банке. Меня отвезли сюда в экстренном порядке. Я даже не подумал о том, что следовало захватить с собой пластиковую карту. Лечение ведь дочь оплачивает. – По его изменившейся интонации я поняла, что моего клиента сильно тяготит это обстоятельство. – Была бы у меня карточка при себе, я бы спустился вниз, к банкомату.