— Тебе не кажется, что не совсем верно делить людей только на победителей и проигравших? Ты рассуждаешь об этом с точки зрения человека, которому повезло родиться с серебряной ложкой во рту.
Шариф пожал плечами.
— Не спорю, мне повезло, но это ничего не меняет. Если в природе действует естественный отбор, то в человеческом обществе — естественно-социальный, и слово «сильнейший» просто приобретает несколько иной смысл.
На некоторое время им пришлось замолчать, потому что подошел официант, катя перед собой столик с заказом. Однако он не стал перекладывать блюда на их стол, просто поставил столик ближе к Джеслин и ушел. Поймав ее недоуменный взгляд, Шариф пояснил, причем в его глазах вспыхнули веселые искорки.
— Тебе известно, что по нашему обычаю женщина должна прислуживать мужчине.
— Если только она состоит с ним в родственных или иных отношениях, — сквозь зубы улыбнулась она.
— Разве ты на меня не работаешь и нас не связывают деловые отношения?
Джеслин вскинула голову и с подозрением посмотрела на него.
— Может, ты все-таки ответишь, почему появился в школе именно сегодня?
— Я уже говорил, что рассчитываю на твою помощь.
— Не знаю, не знаю, — тихо пробормотала она, но Шариф ее услышал и сощурился.
— Ты сомневаешься, что мои девочки, «окруженные любовью и роскошью», — немного изменил он ее слова, — могут не успевать в школе и поэтому мне понадобился репетитор на лето?
— Тогда забудь про «должна» или «не должна»! С людьми, в чьей помощи нуждаются, так обращаться не принято.
Их взгляды скрестились. Шариф склонил голову, скрывая улыбку, но уголки его губ подрагивали.
— Я оскорбил тебя, не сказав «пожалуйста»?
Джеслин стоило большего труда не выплеснуть ему в лицо стакан с водой. Она отвернулась и несколько секунд смотрела в окно, пытаясь взять эмоции под контроль.
— Ты меня обидел, — наконец произнесла она, поворачиваясь к нему. — Десять лет назад тебе бы даже в голову не пришло сказать мне такое. Наоборот, это ты ухаживал за мной.
— Потому что мы были в Лондоне.
— А ты не был шейхом, — горько улыбнулась Джеслин. — И тогда ты не рассуждал о жизни как о борьбе, как о победителях и проигравших.
На несколько секунд между ними повисло молчание.
— Этот раунд ты выиграла, — процедил Шариф, накладывая себе щедрую порцию риса с морепродуктами и мясо ягненка.
Джеслин грустно покачала головой. Куда исчез Шариф, которого она знала и любила? Где тот веселый, жизнерадостный и предупредительный молодой человек, каким он был на протяжении двух с половиной лет, что они встречались, в котором ни слово, ни жест не выдавали принадлежности к правящей династии? Его место занял высокомерный тип, пренебрежительно взирающий на людей, которые были ниже его по происхождению.
Девушка поежилась и закинула ногу на ногу. При этом ее колено задело ногу Шарифа, и от этого мимолетного прикосновения по ее телу прошла дрожь. Как бы ни изменился Шариф, но одно осталось неизменным: он по-прежнему обладает способностью возбудить в ней желание, с сожалением была вынуждена сознаться себе Джеслин.
Это были безрадостные мысли, и она знала только одно средство, чтобы забыть о любых неприятностях. Этим испытанным средством была работа или разговор о ней.
— Так почему тебе понадобился репетитор на лето? Что ты вообще от меня ждешь?
— Если одним словом, то я жду от тебя чуда.
— Но я не волшебница, а учительница, — растерянно произнесла Джеслин, не ожидавшая от него такого ответа.
— Тогда тебе придется ею стать. — Взгляд Шарифа устремился куда-то за ее плечо и замер в одной точке. — Наверное, что-то произошло с ними в течение последнего семестра. Директриса заявила мне, что вряд ли школа примет их обратно в новом учебном году. По крайней мере, не всех. И оценки по предметам хуже некуда. Я пытался поговорить с ними, но они почти все время молчат. И разлучать их я не хочу. Они уже и так потеряли свою мать. Поэтому мне нужна твоя помощь.
— Понимаю, — мягко произнесла Джеслин, внимательно выслушав Шарифа. — Проблема только в их оценках или есть что-то еще?
— Кое-что еще, — вздохнул Шариф, фокусируя взгляд на Джеслин. — Меня тревожит не столько их успеваемость, сколько оценки по поведению. Мои дочери — не избалованные принцессы. Они милые, не испорченные девочки. И тем не менее учителя отзываются о них как о «трудных» детях. Особенно о младшей. У нее самые плохие оценки. Именно ее директриса не хочет брать на следующий год.
— Я согласна с тобой, что девочек не нужно разлучать. Но тогда, может, стоит поменять школу?
— Но две мои дочери учились там почти два года, и раньше все было нормально.
— Обстоятельства могли измениться, — пожала плечами Джеслин. — Кто знает?
— В эту школу ходила моя жена. Это было ее желание, чтобы они учились там.
— Ясно. И сколько им лет?
— Такии, самой младшей, пять. Она пошла в школу в этом году. Сабе — шесть. Джинан — старшая, ей семь.
— Твои дети учатся в школе с пяти лет?! — изумленно воскликнула Джеслин.
— Моя жена также рано пошла в школу, — возразил Шариф.
Джеслин только покачала головой. Она сама училась в школе-интернате и не любила ее, но ей было девять лет! Как же должны чувствовать себя его малышки, к тому же потерявшие мать?
— Мне кажется, ты рано отдал их в школу, тем более что они пережили такое горе.
— Не думаю, что все дело в школе. Они и дома чувствуют себя довольно скованно. Я вызывал врача, чтобы убедиться, что они здоровы. Я даже пригласил детского психолога, но мне сказали, что ничего необычного в их поведении нет, принимая во внимание не так давно случившуюся в семье трагедию, и у меня нет причин для беспокойства. Но как я могу не волноваться, видя, что с ними что-то происходит? Вот почему я подумал о тебе. Даже когда ты только начинала работать, тебе всегда легко удавалось находить контакт с детьми.