– А в последнее время ни с кем не ссорились?
– Пожалуй, нет, – подумав, ответила бывшая певица. Мне ее тон показался неуверенным. Чувствовалось, что она что-то недоговаривает.
– Елена Дмитриевна, – сказала я, – мне нужно знать все, поэтому прошу, не скрывайте от меня ничего. Это для вашей же пользы.
Сказала я это достаточно мягким тоном, но Беловицкая неожиданно посуровела и отчеканила:
– Я сказала – нет! Я ни с кем не ругалась за последние дни. Почему вы мне не верите?
– Потому что это вас хотят убить, а не меня. И мне нужно знать как можно больше, чтобы помочь вам!
– Мне не нужно помогать! Помоги себе сам – говорил мне отец. И я сама приму меры по спасению собственной жизни. И вообще, лучше всего, когда происходит разделение труда. То есть вы занимаетесь каким-то одним делом, а именно – ищете Юлечку. Договорились? Сколько это будет стоить?
* * *
В этот момент напомнил о себе наш преступник, который лежал молчаливым кулем и тупо пялился в потолок. В общей сложности наш разговор с Беловицкой занял около получаса. Что-то он долговато оживает. Если сейчас не очнется…
– Вы ему часом не пережали сонную артерию? – поинтересовалась я, подходя к парню ближе. – А то он неживой какой-то.
– Что вы, дорогая! У меня отточенная реакция. Около пяти лет я прожила с замечательным человеком, – Беловицкая мечтательно улыбнулась, – он был полковником, но, к сожалению, погиб в Афганистане. Ах!.. Он меня всему научил. Если бы я ударила на два пальца ниже шеи, тогда – да, парень вообще бы трупом стал. А так – посмотрите, розовенький. А что глаза тупые, так они у него, когда и в сознании пребывал, интеллектом не светились.
Объект нашего разговора как раз начал приходить в себя. Сначала вытаращенные голубые глазки невинно моргнули, потом заблестели. Ну конечно, после столь долгого напряжения глазных мышц неизменно последует обильное слезотечение – чтобы снять некоторое остекленение склеры и расслабить глаза. Парень вдруг начал дико вращать глазами. Видимо, чувствительность рук у него еще не до конца восстановилась, поэтому он стал судорожно ими дергать, стараясь ухватить себя за пояс. Лицо его искажали чудовищные гримасы. Боже, какие у него клыки! На ум невольно пришла сцена из «Красной Шапочки», где волк изо всех сил пытается изобразить дружелюбный оскал, встречая «внученьку».
– По-моему, он хочет что-то сказать, – заметила Елена Дмитриевна. Редкая наблюдательность.
– Бо… бо… бо… – стал плеваться слогами парень, изгибаясь на диване, как червяк.
– Заика? – негромко предположила Беловицкая.
– Должно быть, ему больно, – в свою очередь сказала я.
– Бо… бо… бо…
Елена Дмитриевна наклонилась ко мне:
– Может, его Боря зовут?
– Не думаю, что он так активно хочет познакомиться, – сказала я. – Наверное, дело в другом.
По лбу парня стекали капельки пота, лицо исказилось от страха.
– Не понимаю, – всплеснула руками клиентка. – Милый, ты что сказать-то хочешь? А?
– Бо-бо… – умоляюще прошептал несчастный. И вдруг облегченно заорал: – Да бомба же! У меня!!! Бомба! А-а-а!!! На поясе она… на поясе…
* * *
Дальнейшее вспоминалось как кошмарный сон. Надо же было такому случиться, что именно в этот момент вернулись мои любимые работодатели, причем вместе с сыном! Кто хоть раз оставался дома со здоровым нормальным пацаном, тот поймет, насколько это хлопотно.
Потапка, завидев меня, приветственно махнул рукой, потом шустро кинулся обнимать улыбающегося Счастливчика. Пес покорно позволил потискать свой нос, но глухо заворчал, когда над его ухом раздался неожиданный вопль ожившего.
– Мама! Мама! Мамочки, да снимите же ее! Чего вы сидите, как истуканы? А-а? Ща рванет… е… бл… Точно рванет! – опять длинный силлогизм, состоящий сплошь из матерных слов, на удивление стройно сочетающихся. Наконец, устав от мата и нашего бездействия, парень отчаялся и просто завопил, глядя почему-то на Беловицкую: – А-а-а-а-а-а-а!!!
Самое интересное заключалось в том, что все это произошло в считаные доли секунды. Потапка недоуменно покосился на орущего, Валя стояла столбом, держа в руках элегантную летнюю шляпку. Один Родион Потапович не утратил хладнокровия и собранности.
– Прекратить бардак! – гаркнул он. – Мария, что за дела?
Чем я всегда отличалась, так это неженской способностью кратко, четко и без эмоций отвечать на вопросы и формулировать проблему.
– У нас клиент, Елена Беловицкая. – Имя, конечно, было лишней подробностью, но не упомянуть его было бы совсем уж невежливо по отношению к уважаемой даме. К тому же я и так ужала свое сообщение до минимума. – На нее напал этот парень. Говорит, что на нем бомба. Все.
– Понятно, – кивнул Родион Потапович.
Он моментально схватил пса и ребенка за шкирку, вытолкнул за дверь, туда же послал Валентину, приказав срочно бежать к машине. Мне кивком указал на Беловицкую, молчаливо телеграфируя – выводи! После чего подошел к затихшему парню, который испуганно прислушивался к своему животу, и негромко спросил:
– Что у тебя там? Дистанционка или с таймером?
Надо сказать, что выглядит Родион Потапович, по меркам москвичей, как самый настоящий среднестатистический лох: маленький, щупленький, с непропорционально большой головой, которая кажется таковой из-за встрепанной клочкастой шевелюры. Криво сидящие очочки и очень неприметное лицо. Одевается чаще всего в серые брюки и рубашку, все это он неизвестно где умудряется приобретать, избегая постоянного контроля своей жены. Она-то заботится о его гардеробе с таким тщанием, что Родиона уже воротит при слове «бутик» или «галерея». Однако за непрезентабельной внешностью скрываются мощный интеллект, великолепная интуиция, железная логика и поистине феноменальное чутье. При этом Родион разбирается буквально во всем.
– А-а-а-а… – Парень не смог выговорить ни слова. Он пару секунд по-идиотски таращился на Родиона, после чего благополучно потерял сознание.
– Идиот, мать его, – резюмировал шеф.
Он осмотрел одежду и карманы незадачливого диверсанта и как-то устало бросил:
– Магний. Могло быть и хуже. Мария, дуй на улицу.
Я в экстренном порядке вывела Елену Дмитриевну во двор, по возможности прикрывая ее собой. Конечно, я не профессиональный телохранитель, и эта женщина при всем ее обаянии не вызывает во мне настолько теплых чувств, чтобы я рисковала ради нее своей жизнью, но у меня, в отличие от простых людей, есть одна небольшая особенность – я везучая. На меня не упадет кирпич, не уедет автобус, если он мне вдруг понадобится, а он мне не понадобится, потому что мой джип всегда в идеальном состоянии. Если и ломается, то лишь в чужих руках. И уж конечно, в самый ответственный момент, когда надо делать ноги, у меня не развяжется вдруг шнурок, не зацепится за что-нибудь одежда, не случится внезапное расстройство желудка, и бомба, которая должна вот-вот взорваться, подождет еще пару секунд.
Каким-то необъяснимым образом я воздействую на окружающую среду, излучаю, наверное, флюиды замедления момента опасности, но все сводится к одному – телесная сохранность Марии Якимовой нерушима. И что самое удивительное, люди, которые рядом со мной, точно так же находятся в безопасности. Правда, иногда меня посещают мысли – а что, если я встречу вдруг такого же человека, как и я, но с обратным знаком везучести? Стараюсь об этом не думать. Хотя если подойти к вопросу с точки зрения логики, то наша встреча никогда не произойдет: ему, как всегда, не повезет, а мне улыбнется удача.
– У него правда бомба? – озабоченно спросила Беловицкая, когда мы оказались в машине. – Надо же, как все вышло… А ведь я его чуть в солнечное сплетение не ударила. Представляю, какой был бы «бум»!
Да, с чувством юмора у Беловицкой все в порядке. А вот я несколько переволновалась – слишком уж бурный выдался полдень. Побледневшая Валентина сидела на заднем сиденье джипа, крепко прижав к себе ничего не понимающего сына. Счастливчик, видимо, самостоятельно понял: неладно что-то в Датском королевстве, а потому постарался спрятаться на полу. Дрожащий плюшевый пригорок.