Откуда там взялся хлор? Убийца решил продезинфицировать наконечник копья, прежде чем вогнал его девушке в глаз?
Ольга ухмыльнулась – ну и чушь.
Вторая странность: зачем убийце понадобилось втыкать в щеку девушке кусочки стекла? Что он хотел этим сказать?..
По просьбе Ольги специалисты составили психологический портрет убийцы, но поможет ли это хоть на микрон приблизиться к разгадке?
По мнению психологов и экспертов-криминалистов, убийце от двадцати пяти до сорока пяти лет. Скорей всего, он высокого роста, физически хорошо развит. Живет одиноко, социально плохо адаптирован. В прошлом перенес психическую травму, связанную с унижением. Возможно, в той истории была замешана женщина, и убийство Анны Смолиной можно (хотя бы отчасти) считать попыткой запоздалого мщения всему женскому полу.
И что мы имеем на выходе? Молодой, сильный, волевой, озлобленный на мир мужчина убил девушку орудием, которое предварительно продезинфицировал раствором какого-то хлорида?
Твердохлебова пригладила ладонью ежик волос и дернула щекой: бред какой-то!
И как объяснить тот факт, что экспертам не удалось установить орудие убийства? Даже приблизительно!
Закрывая отчет судмедэксперта, Ольга Твердохлебова взглянула на фотографию убитой девушки. Она казалась уснувшей Снежной Принцессой, которой приснился страшный сон, из-за которого она заплакала стеклянными слезами.
Что же за извращенец мог сотворить такое? Сумасшедший художник? Вряд ли. Хотя… Ольга угрюмо усмехнулась. Нынешние художники уже не рисуют картины, они реализуют себя в акциях, которые в большинстве своем граничат с хулиганством или откровенным извращением.
«Проверить в любом случае стоит», – решила капитан Твердохлебова и сунула отчет под мышку.
4
Мальчик был невысоким и худым, похожим на большинство двенадцатилетних подростков. Волосы русые, торчащие, не подчиняющиеся расческе, к тому же неровно обрезанные (что говорило о том, что стриг он их сам).
– Итак, ты у нас Максим Быстров. – Женщина-инспектор, которую звали Алла Львовна, посмотрела на мальчика веселыми глазами. – Красивая фамилия. И тебе подходит. Говорят, ты быстро бегаешь.
– Побыстрее некоторых, – хмуро ответил мальчик и погладил дремлющую у него на коленях собаку.
Женщина посмотрела на собаку.
– Давно она у тебя?
– Давно.
– Как зовут?
– Мух.
Она улыбнулась, и на пухлых щеках ее обозначились ямочки.
– Смешное имя. А он у тебя и правда похож на Муху.
– Мух – это сокращение от Мухтара, – неприветливо проговорил мальчик.
– Спасибо, что пояснил, я сама бы ни за что не догадалась.
– Не за что. Кушайте с булочкой.
В комнату вернулся дежурный полицейский, молодой парень с вихрастыми волосами.
– Я дозвонился до его родителей, – сказал он. – Скоро они приедут за ним.
– Они мне не родители! – громко и презрительно проговорил Максим. – Мои родители давно умерли.
– Но эти люди усыновили тебя, так что теперь они твои новые родители, – сказала Алла Львовна.
– Я их об этом не просил.
Молодой полицейский усмехнулся и, ни слова не говоря, открыл журнал. Алла Львовна внимательно посмотрела на мальчика.
– Не понимаю, – сказала она. – Все детдомовские дети хотят, чтобы их усыновили или удочерили. Я уверена, что и ты этого хотел, раз дал свое согласие. Что теперь-то не так?
– Они хотели выбросить Муха.
– Вот оно что, – улыбнулась Алла Львовна. – Значит, дело в этом песике. Чем же он им не угодил?
– Тем, что он есть, – невесело ответил Максим. – И еще тем, что сгрыз дурацкий ботинок, который никому не был нужен. И порвал штору. И разбил какой-то идиотский разрисованный горшок, в который даже цветы нельзя было ставить. А еще эта… говорит, что у нее аллергия на шерсть.
– «Эта» – это твоя приемная мать? Между прочим, у нее есть имя.
– У Муха тоже есть имя.
– Не спорю. Но это не делает его человеком, правда?
– А «эту» делает?
Женщина-инспектор нахмурилась:
– Ну, знаешь, иногда приходится чем-то жертвовать ради желанной цели.
– Правда?
– Да.
– Значит, для того чтобы я стал чьим-то сыном, надо убить Муха?
– Почему же сразу убить?
– Потому что без меня он помрет. У него мать – чихуа-хуа, он маленький и уже не вырастет, другие псы сразу же его разорвут.
Алла Львовна пожала плечами:
– Ну, не знаю! По-моему, ты усугубляешь. Наверняка приемные родители предлагали тебе и другие варианты. Ведь так?
– Так, – ответил мальчик. – Они сказали, что можно усыпить Муха в ветеринарной клинике, он даже ничего не почувствует. Ему не будет больно, даже будет приятно. Он просто уснет, и все.
– И что ты ответил?
– Что их самих тоже можно усыпить в ветеринарной клинике, раз это так приятно.
Женщина-инспектор едва удержалась от улыбки. Задумчиво потерев пальцем висок, она проговорила:
– Н-да… Пожалуй, у твоих новых родителей и впрямь не сложились отношения с собаками. Но это ничего не меняет. У тебя теперь есть новый дом, и ты должен в него вернуться. А что касается собаки… – Она пожала плечами. – Когда твои родители приедут, я могу поговорить с ними об этом. Уверена, что они не такие чудовища, как ты думаешь, и все поймут.
Максим хмыкнул:
– Да ну?
– Ты уж мне поверь. Взрослые люди умеют идти на компромиссы, когда дело касается важных вещей.
Мальчик отвернулся и стал смотреть в окно. Дежурный весело произнес:
– Смешной у тебя песик. Он не кусается?
– Кусается, – пробурчал Максим, глянув на него из-под насупленных бровей.
– А с виду добрый, – сказала Алла Львовна.
Максим повернулся к ней:
– Внешность обманчива, дамочка. В любом домашнем звере спит его дикий предок. Попробуете его тронуть – останетесь без руки.
Алла Львовна чуть прищурила светлые глаза.
– Почему ты называешь меня дамочкой? – спросила она спокойно.
– А как надо? «Дядечка»?
Несколько секунд женщина-инспектор молчала, а потом вдруг засмеялась.
– А ты ершистый! И смешной!
– На жизнь этим не зарабатываю, – отрезал Максим.
– А мог бы, если бы захотел. Ну-ну, не хмурься, я шучу.
– Странные у вас шутки.
– Уж какие есть. А вообще – не хами мне. Я тебе в матери гожусь.
Максим хмыкнул:
– Я бы сказал – в бабушки.
– Ну, пусть так, – смирилась Алла Львовна. – Слушай, а ты хочешь есть?
– Ну, допустим.
– Я тоже. Пойду, сделаю нам горячие бутерброды. Ты какие любишь – с сыром или с колбасой?
– С сыром, – сказал Максим. – И с колбасой.
Алла Львовна улыбнулась:
– Отличный выбор. Я быстро!
Она поднялась из-за стола. Уже у двери сказала, обращаясь к дежурному полицейскому:
– Сереж, присмотри за этим путешественником, ладно?
– Само собой, – отозвался тот.
Как только дверь за женщиной-инспектором закрылась, у дежурного зазвонил телефон. Он взял трубку, прижал ее к уху и сказал:
– Лейтенант Скворцов слушает. – Несколько секунд он молчал, затем сказал: – Есть, товарищ майор. Сейчас принесу.
Положив трубку, дежурный посмотрел на Максима.
– Слушай, братишка, – сказал он, – мне нужно уйти на пару минут. Ты не обижайся, но я должен буду запереть тебя, чтобы ты не сбежал.
– Запереть? – удивился Максим. – Где?
Полицейский кивнул в сторону обезьянника.
– В клетке? – поднял брови Максим.
– Это не клетка. Это изолятор временного содержания. И потом, ты просидишь там всего минуту или две. Мне надо отнести бумаги.
Мальчик криво усмехнулся:
– Что на это скажет опекунский совет?
– Если узнают, то по головке не погладят, это точно. Но… – Дежурный чуть прищурился. – …Ты ведь не стукач, правда?
– Правда, – согласился Максим. – Но я ведь могу сбежать.
– Это вряд ли. Должен тебя разочаровать, братишка, но этот замок ни шпилькой, ни пластиковой карточкой не откроешь. Вставай-ка да собачку не забудь!
Максим нехотя поднялся со стула и прошагал в зарешеченный обезьянник. Дежурный закрыл дверь на ключ, швырнул его на стол и сказал:
– Не скучай, братишка, я скоро!
Парень вышел из комнаты. Максим подергал прутья решетки, вздохнул и посмотрел на собаку.
– Ну, что, Мух, – грустно проговорил он, – теперь мы с тобой бандиты.
Пес заскулил у мальчика на руках, вытянул морду и лизнул его в щеку.