«Я ухожу жить к Алине. Ты ее не знаешь. В отличие от тебя она скромная и маленькая, потерянная в жизни женщина. И ей нужна моя помощь. Настоящая, мужская и материальная, а не игрушечная, не сердечно-душевная, понимаешь? Я ей нужен, необходим просто. Без меня они погибнут – Алина и ее дети. А ты сильная, найдешь себе другую игрушку…»
А вот это удар ниже пояса. Вот это по-настоящему больно. Этого она совсем не заслужила. Хотя разве любовь и уважение заслуживают? Да ничего подобного! Каждый только от себя пляшет, от своих чувств, ощущений да потребностей. Уж она-то знает. Сколько ей пришлось выслушать исповедей оставленных мужей и жен, и все только и говорили о том, что уж они-то этого не заслужили. Черт, а все равно больно! Никогда так больно не было.
– Ну, и чего ты тут сидишь, как столетняя бабка-бобылка? – вздрогнула Лиза от громкого Татьяниного голоса. Она и не слышала, как та поднялась на второй этаж, как тихо встала за спинкой ее кресла. Лиза молча подняла к ней горестное, почти черное лицо.
– О господи! Лизавета! Да ты чего это? Еще поди и реветь сейчас соберешься?! Ты это дело брось! Не стоит этот мужичонка слез твоих! Такая баба умная, такая справная, чего это ты! Да с тобой ни одну девку и рядом-то поставить нельзя! Я надысь глядела по телевизору, как самую красивую девку на всей Земле-матушке выбирали, так ни одна тебе и в подметки не годится! Тебя же в любой блескучий журнал на первую страницу сразу возьмут, только захоти! А ты вдруг горевать удумала. Господи, да найдешь себе другого мужика, и не думай даже.
– Да не надо мне другого, Тань, – горько усмехнулась Лиза, и ткнулась головой в ее теплый рыхлый живот, и вздрогнула плечами, будто и в самом деле собиралась заплакать. От Татьяниного фартука с красными вышитыми петухами пахло так хорошо. Счастливым детством – бабушкой, пирожками, компотом из сухофруктов, теплой нежной беззаботностью.
– Присохла, значит? – жалостливо спросила Татьяна и принялась гладить свою хозяйку по распущенным по спине блестящим каштановым волосам. – Это ничего, Лизавета. Ничего, пройдет. Как присохла, так и отсохнешь. Заживет, корочкой покроется и само отпадет. А пока не отпало – скрепиться надо, переждать. Денечки в календаре вычеркивать и ждать. Вот один день прошел, другой, третий. Помнишь, как сама меня учила? Красным карандашиком денечки в календаре вычеркивать?