Лина сочувственно улыбнулась.
— Понимаю ваше негодование, но... Наверное, я вас очень разочарую, однако вы должны знать, что презервативы не дают полной гарантии. В любом случае остается крошечный процент риска.
Ширли вновь горестно вздохнула.
— Да, я это слышала.
— Если вы внимательно прочтете информацию на упаковке, то убедитесь в этом сами.
Криво усмехнувшись, Ширли обронила:
— Слабое утешение — знать, что ты попала в небольшое число тех, кому не повезло.
— Кстати, не существует таких средств предохранения, которые давали бы стопроцентную гарантию, — заметила Лина Смитсон. Затем с едва заметной усмешкой добавила: — Впрочем, одно все-таки есть.
— Какое? — вскинула Ширли ресницы.
— Боюсь, то, что я скажу, вас не обрадует.
— И все-таки хотелось бы услышать.
— Пожалуйста, — слабо пожала Лина плечами. — Единственным надежным средством предохранения является полное исключение секса.
Золотые слова, угрюмо подумала Ширли. Пока секса не было, я жила спокойно, а стоило разок позволить себе...
Она накинула ремешок сумочки на плечо и встала со стула.
— Что ж, все ясно. До свидания.
Лина кивнула, потом быстро произнесла вслед направившейся к двери Ширли:
— Напрасно вы воспринимаете новость в мрачных тонах. Некоторые женщины и хотели бы забеременеть, да не могут. Приходится прибегать к медицинским средствам. А вам, можно сказать, повезло — сам собой подвернулся шанс обзавестись ребенком.
— О котором я даже не помышляла, — заметила Ширли таким тоном, будто Лина Смитсон была повинна в ее проблемах. — Всего хорошего.
С этими словами она закрыла за собой дверь. Выйдя из клиники, села в оставленный на парковочной площадке «вольво» и поехала домой, в Бердикс, небольшой городок, спутник Манчестера.
Этот населенный пункт насчитывал порядка трех тысяч обитателей, которые проживали в аккуратных уютных коттеджах. Каждый день, кроме уик-эндов, Ширли утром уезжала из Бердикса в Манчестер, а вечером возвращалась обратно.
Манчестер же, как известно любому англичанину, по праву считается первым после Лондона центром культуры и искусств. Несмотря на многообразие и быстротечность перемен, он неизменно остается в авангарде всего нового. Старожилы обязательно похвастают перед приезжим человеком, что когда-то в их любимом городе было больше театров на квадратную милю, чем в самом Лондоне. А сейчас здесь больше талантов, мастеров и просто вдохновенных людей, чем где бы то ни было.
Кстати, Ширли тоже приехала в Манчестер из Лондона. Еще два года назад, будучи балериной, она танцевала на сцене театра «Лицеум», но ее постигла беда. Ширли заболела гриппом, причем в такой тяжелой форме, что едва выкарабкалась. У нее еще никогда в жизни не было такой высокой температуры, которая к тому же держалась бы так долго. К счастью, жар все-таки спал, после чего началось медленное выздоравливание.
Однако инфекция оказалась коварной: отпустив Ширли на пару недель, она затем накрыла ее второй волной. Этим необычным гриппом болели тогда многие, против него даже почти не помогала проведенная в начале осени вакцинация.
Но самое страшное началось позже, когда болезнь наконец отступила. Выяснилось, что она дала осложнение на сердце и этот жизненно важный орган больше нельзя было подвергать нагрузкам. Врачи запретили Ширли танцевать — на неопределенный срок.
Для нее это было равнозначно запрету на профессию.
Месяца три она пребывала в подвешенном состоянии, пока из Манчестера не позвонила Сандра, ее двоюродная сестра, с известием о том, что один из местных театров нуждается в хореографе.
После коротких переговоров с руководством театра Ширли переехала сначала в Манчестер, к Саре, потом приобрела в Бердиксе небольшой, но очень уютный коттедж — других в этом замечательном городке просто не было, — куда вскоре и перебралась.
К счастью и вопреки тревожным ожиданиям, новая жизнь Ширли понравилась. Работать, как прежде, она не могла, зато с головой окунулась в постановку танцев. А часы досуга почти полностью посвящала обустройству своего нового жилища. По прошествии не такого уж и продолжительного времени домик Ширли стал настолько милым — как снаружи, так и изнутри, — что его не хотелось покидать даже ненадолго.
Больше всего Ширли любила уик-энды, потому что с утра можно было поваляться в постели, разглядывая темные балки, укреплявшие потолок спальни. На них, ближе к окну, но вне досягаемости прямых солнечных лучей, Ширли развесила кашпо с пышными папоротниками. Так она претворила в жизнь картину, возникшую в ее воображении при первом посещении этой спальни.