1
— Все! Надоело! — Миниатюрная блондинка в залитом красным вином переднике с таким остервенением и злостью швырнула поднос с пустыми бокалами на алюминиевую стойку, что стеклянная посуда лишь чудом осталась цела.
Молодая женщина с иссиня-черными волосами удивленно вскинула брови.
— Что это с тобой, Кэтти? ПМС и обычные женские психи?
— Боже, Стэйси, только ты не начинай! — взмолилась Кэтти за секунду до того, как рухнуть без сил на табуретку. — Только мужчины способны объяснить всю гамму женских переживаний календарным циклом.
— Неудачный день, — уже без вопросительной интонации произнесла брюнетка, прежде чем пересчитать наполненные пивом бокалы на подносе.
— Да у меня вся жизнь неудачная! — воскликнула со слезами на глазах Кэтти.
— Устала? — сочувственно спросила Стэйси.
Кэтти молча кивнула. Что толку объяснять подруге по несчастью, как гудят ноги после трудового дня в портовом баре, как трещит голова от недосыпания и голода?.. А может быть, Стэйси не знает, как противно чувствовать себя беззащитной перед толпой орущих пьяных моряков, которые каждый вечер приходят в бар «Одноглазый Джо» только ради того, чтобы надраться до беспамятства да устроить драку?
Нет, Стэйси знала о тяготах жизни бедной девушки не понаслышке. Потому что вынуждена была зарабатывать на жизнь, разнося выпивку и улыбаясь в ответ на похотливые взгляды. Впрочем, если бы посетители «Одноглазого Джо» ограничивались только взглядами!
Сколько раз за вечер Стэйси и Кэтти приходилось звать на помощь вышибалу Криса или самого хозяина, толстяка по кличке Одноглазый Джо! Кэтти не знала и стеснялась спросить, почему Гарри Олдмана называют Одноглазым Джо. Мистер Олдман обладал отличным зрением на оба глаза. Его лицо не украшала ни черная повязка, ни монокль, ни даже банальные очки. И звали владельца портового бара вовсе не Джон, не Джозеф и даже не Джо. Родители назвали его Гарри и отдали в хорошую школу. Однако малыш Гарри не пожелал продолжать семейные традиции и, вместо того чтобы лечить людям зубы, начал с успехом их выбивать в уличных потасовках. Большая часть жизнь мистера Олдмана была покрыта непроницаемым мраком.
Ни Кэтти, проработавшая в «Одноглазом Джо» пять лет, ни ее подруга Стэйси знать не знали о том, как жил мистер Олдман до того момента, как открыл собственный бар в двух минутах от порта.
Поскольку никто ничего не знал об Одноглазом Джо — вернее, о той части его биографии, в которой он еще значился, как Гарри Олдман, — то его прошлое год от года все больше обрастало легендами.
Так уж повелось со стародавних времен. Кто-то говорил, что Одноглазый Джо в молодости был пиратом и, лишь потеряв глаз, бросил свой промысел. Кто-то говорил, что глаза он лишился вовсе не в морских сражениях, а в пьяной драке… Приверженцы обеих версий настолько рьяно спорили друг с другом об обстоятельствах потери глаза, что слышать ничего не желали о том, что Одноглазый Джо вовсе не одноглазый.
Кэтти давно перестала чему-либо удивляться. Вернее, ей это уже надоело. Впервые она удивилась, когда узнала от маленького мальчика в парке о том, что у него кроме мамы есть еще и папа. Малышка Кэтти никак не могла дождаться того момента, когда ее мама проводит последнюю клиентку и уберет в деревянную шкатулку иголки, нитки, ножницы и всю ту кучу непонятных швейных принадлежностей, с помощью которых превращала лоскуты ткани в восхитительные платья. Жаль, что у мамы не оставалось сил на то, чтобы сшить такое же платье себе или маленькой дочери.
Так вот, как только за последней дамой, пожелавшей иметь новомодное платье по самой низкой цене в городе, закрылась дверь, маленькая Кэтти подбежала к уставшей матери, чьи пальцы давно огрубели от иголок, а глаза покраснели от слез и недосыпания, и спросила, где ее папа. К еще большему удивлению Кэтти, вместо ответа она получила отменную оплеуху. Странно, подумала она, ведь мальчик в парке не предупреждал ее о том, что «папа» — это что-то дурное, о чем нельзя спрашивать маму.
А потом ее удивлению не было конца. В школе девочку из-за худобы и крутого нрава дразнили Шпилькой, и бедняжка Кэтти так и не поняла, почему людям нравится проводить время друг с другом. Ведь единственным результатом ее общения со сверстниками были синяки и дразнилки.
Когда умерла ее мама, Кэтти снова пришлось удивиться. Оказалось, что жить ей не на что и за помощью обратиться не к кому. Разве что к пожилой соседке, миссис Берджесс, которая поила сироту вечерним чаем, щедро «подслащенным» историями ее бурной молодости.
Кэтти начала подрабатывать, когда ей едва исполнилось четырнадцать. А в шестнадцать она уже ловко маневрировала между столиками портового кабака, умудряясь не только избегать рук веселившихся моряков, но и не разбивать при этом ни единого стакана.
— Ладно, — Стэйси обреченно вздохнула. — Отдохни минут десять. Постараюсь одна справиться.
— Нет-нет, я сейчас. — Кэтти с трудом поднялась на ноги, но тут же снова упала на деревянный табурет. — Не могу. Такие неудобные туфли. Я уже до крови стерла пятки. Такое чувство, что хожу босиком по углям. За день, наверное, километров пятьдесят пробежала. На кухню — в зал, на кухню — в зал…
— Кэтти, тебе грех жаловаться. По крайней мере, у тебя всегда полно чаевых. Взгляни, уже набитый карман. — Стэйси указала взглядом на передник подруги. Из кармана действительно выглядывали смятые банкноты.
Однако Кэтти, похоже, выручка не радовала.
— Знаешь, Стэйси, я решила уйти.