– Нет, ничего не было. Ее отравили! – в отчаянии крикнула подруга погибшей.
– Надо дождаться медиков. Рано еще делать выводы, – решительно сказала я и направилась к Галине Сергеевне, но меня остановила Бурлаева.
– Ирина Анатольевна, что случилось? Что с ней произошло? Я вообще уже ничего не понимаю, – взволнованно проговорила она. – Прямой эфир программы сорван? Что случилось?
– Неужели вы сами не видите? – немного резко ответила я Татьяне Анатольевне. – Отравление, и, между прочим, вашим мороженым.
– Мороженым? Этого не может быть… Никогда такого не было. Я не виновата. Вы уверены, что она отравилась?
– Нет, у этой дамочки просто слабые нервы, и она скончалась от чрезмерной радости при виде мороженого, – откровенно съязвила я.
– Почему вы так со мной разговариваете? – тоже довольно резко сказала Татьяна Анатольевна, что немного отрезвило меня.
В конце концов, в чем она на самом деле виновата? Не сама же Бурлаева убила эту зрительницу. Надо взять себя в руки, приказала я себе и резко сменила тон общения:
– Извините, я немного погорячилась. Неприятная ситуация.
– Еще бы! – поддержала меня Татьяна Анатольевна, простив мне повышенный тон. – Программа сорвана. И у меня теперь появится куча проблем. Как она могла отравиться таким безобидным продуктом?
– Отравиться можно чем угодно, если подсыпать немного яду, – заметила я.
– Яд? В мороженом? – удивленно проговорила Татьяна Анатольевна. – Как он туда попал?
– А вот это сейчас и выяснят сотрудники правоохранительных органов.
В студию вошли трое молодых людей, которые, судя по их форменной одежде, являлись работниками милиции. Они быстро сориентировались в студии и направились к зрительским рядам, где находилась скончавшаяся женщина, от которой ни на шаг не отходила Галина Сергеевна Моршакова. Остальные сотрудники нашей редакции столпились неподалеку, перешептываясь друг с другом.
Следом за милицией прибыли и медики, которые тут же бросились к женщине. Пока врачи занимались пострадавшей, сотрудники правоохранительных органов о чем-то дотошно расспрашивали Галину Сергеевну. Худенькая женщина, которая представилась мне подругой скончавшейся, тоже разговаривала с ними.
– Ирина, опять вляпались?! – то ли спросил, то ли констатировал факт Павлик Старовойтов.
Я только кивнула ему головой, наблюдая за манипуляциями медиков.
– Мы-то ладно, а вот вам, Татьяна Анатольевна, теперь придется худо, – заметил Павлик. – Тетка-то, по всей видимости, траванулась. И не чем-нибудь, а мороженым…
– Пока еще ничего не известно, – отозвалась я на замечание Павлика и направилась к Галине Сергеевне, которая продолжала беседовать с сотрудниками правоохранительных органов.
– Значит, вы сами лично ничего не видели? – уточнил у нее молоденький лейтенант с коротко стриженными волосами.
– Нет, разве можно было проследить за каждым зрителем в зале, – ответила Галина Сергеевна, покачав головой из стороны в сторону.
– Я, я все видела, – торопливо отозвалась худенькая женщина. – Я сидела с ней рядом. Я – ее подруга.
Лейтенант тут же повернулся к ней. Галина Сергеевна больше его не интересовала.
– И что же произошло? – спросил он у незнакомки.
– Программа была… Телефонный звонок, потом Татьяна Анатольевна на вопрос отвечала… – сбивчиво рассказала женщина.
– Это мы и без вас знаем, – перебил ее сотрудник правоохранительных органов. – Как вела себя во время передачи убитая?
– Убитая? Веру убили? – растерянно прошептала женщина, интуитивно отпрянув назад.
– Извините, я тороплю события, – вежливо поправился лейтенант, что было немного неожиданно. – Следствие все покажет. Расскажите: как вела себя во время программы потерпевшая? Что говорила, делала?..
– Ничего не говорила, – уверенно ответила женщина. – В студии же нельзя разговаривать, чтобы не создавать помех в прямом эфире. Вера себя вела… – Незнакомка задумалась, не зная, как продолжить фразу, а затем выпалила: – Она вела себя так же, как и все зрители. А потом нам принесли мороженое. Она открыла стаканчик, даже крышечку положила себе в сумку на память. Мы стали есть мороженое, а потом она закричала… Ей стало плохо.
– Ирина, нас к себе Кошелев вызывает, – прошептала мне на ухо Лера Казаринова.
– Евгений Иванович? – удивилась я, так как обычно в это время нашего непосредственного начальника на рабочем месте уже не было. Прямой эфир программы «Женское счастье» начинается в семь часов, а рабочий день заместителя главного редактора ГТРК уже заканчивается к этому времени.
– Он самый, – кивнула головой Лера. – Сейчас нам влетит. Евгений Иванович просил всех зайти к нему немедленно.
– А Галина Сергеевна уже знает? – покосилась я в сторону Моршаковой.
– Знает. А что, по ней не видно?
Галина Сергеевна стояла как в воду опущенная и беспокойно вертела в руках папку со сценарием столь ужасно прошедшей программы. Кто же знал, что прямой эфир сорвется по причинам, которые совершенно от нас не зависели. Никто не мог предвидеть, что одной из зрительниц в студии станет плохо. Дар ясновидения у работников нашей редакции отсутствовал напрочь. А как хотелось бы всегда встречать такие неожиданности во всеоружии.
– И чтобы больше такого безобразия не было, Ирина Анатольевна! Вы совершенно безответственно относитесь к своим обязанностям, – умело копируя низкий баритон нашего начальника, сказал Павлик Старовойтов, когда мы после разбора полетов в кабинете Евгения Ивановича возвратились к себе в редакцию. – А вы, Галина Сергеевна… Разве не в ваши обязанности входит руководство аудиторией в зале?
Такое ощущение, что Павлик издевался над нами, повторяя вновь и вновь ключевые фразы разговора с Евгением Ивановичем, в ходе которого я молчала, так как знала, что возражать Кошелеву совершенно бесполезно. И только Галина Сергеевна обычно на таких совещаниях вступалась за честь редакции на правах старой подруги Евгения Ивановича. Они когда-то начинали работать вместе на ГТРК, поэтому до сих пор Моршакова позволяет себе называть Кошелева просто по имени.
– Женя, но кто же мог подумать, что так все получится, – спародировал Старовойтов довольно-таки неумело голос Моршаковой.
– Павлик, хватит, – остановила его Лера Казаринова, заметив, с каким недовольством посмотрела на дурачества Павлика Галина Сергеевна. – И без тебя тошно.
– Что же нам теперь, повеситься, что ли, – вскрикнул Павлик. – Я считаю, что ничего страшного не случилось. Подумаешь, отравилась тетенька. Мало ли в городе несчастных случаев происходит ежедневно. И отравления, между прочим, не редкость.
– Но не в прямом эфире телевидения, – добавила мрачно Галина Сергеевна.
– Кстати, а где Татьяна Анатольевна? – вспомнила я о нашей героине, бросив взгляд на высокое кресло в кабинете, в котором обычно восседают героини наших программ после прямого эфира. На этот раз место пустовало. Я даже забыла попрощаться с Бурлаевой, когда уходила из студии в сопровождении своих коллег на ковер к Кошелеву.
– Ирина Анатольевна, надо было ее предупредить, чтобы нас дождалась, – с опозданием посоветовала Казаринова.
– А вы что, не видели, как ее дяденьки милиционеры из студии увели под белые рученьки, – хмыкнул Павлик.
– Татьяну Анатольевну? А зачем? – не поняла Лера.
– Как это зачем? Ведь она же во всем виновата…
– Павлик, не говори ерунды, – с укором посмотрела в сторону Павлика Галина Сергеевна, поправляя свою прическу перед зеркалом. – Сама Бурлаева, что ли, яд в стаканчики добавляла?
Павлик неопределенно пожал плечами. Он хотел было потянуться к бару, где у нас всегда стоит бутылочка коньяку, но затем передумал. Обычно мы после программы устраиваем небольшой фуршет с участием героини программы, чтобы снять напряжение после прямого эфира. И на столе в такие моменты всегда стоит бутылочка коньяка. Нет, мы не то чтобы устраиваем пьяные дебоши на рабочем месте. Выпиваем-то всего по рюмочке.