Моя тетушка – ведьма - Бродоцкая Анастасия Михайловна

Диана Уинн Джонс

Моя тетушка – ведьма

BLACK MARIA

by Diana Wynne Jones

Text copyright © Diana Wynne Jones 1991 This edition is published by arrangement with Laura Cecil and The Van Lear Agency

All rights reserved

© А. Бродоцкая, перевод, 2013

© В. Минеев, иллюстрации, 2013

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2013

Издательство АЗБУКА®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Эта книга – для Элли

Глава первая

Тетушка Мария обострилась у нас сразу после папиной гибели. Знаю, так говорят про болезнь – и это я нарочно. Крис считает, что вся наша история больше похожа на карточную игру, где проигрывает тот, кому сдают даму пик. У этой игры и название подходящее – «Черная Мария», или «Ведьма». Может быть, Крис и прав.

Это первая моя запись в дневнике на замочке, который папа подарил мне на то кошмарное Рождество, только, по-моему, тут не все понятно и надо кое-что объяснить. Папа бросил нас в начале декабря и машину тоже забрал. Нежданно-негаданно позвонил из Франции и объявил, что сбежал с дамой по имени Верена Бланд и назад не вернется.

– Верена Бланд! – отчеканила мама. – Ну и имечко!

И так она это сказала, что стало ясно: дело не только в имечке.

Крис с папой не ладил. Он прошипел:

– Скатертью дорога!

И тут же страшно обозлился на меня: ему показалось, будто я толь ко об одном и думаю – что папа уехал вместе с романом, который я писала и держала в машине, в тайнике над радио. То есть на самом-то деле я очень горевала из-за папы, просто у меня это так проявлялось. Я тогда считала, будто пишу шедевр, и хотела получить его обратно.

Папе, конечно, пришлось вернуться. Что характерно. Дома у него осталась куча нужных вещей. Вот он и приехал за ними под Рождество. Думаю, к тому времени Верена Бланд уже испарилась, поскольку папа привез маме колье, а Крису – новый калькулятор. А мне подарил симпатичную толстую тетрадь в твердой обложке и с замочком, запиравшимся на ключик. Я ужасно обрадовалась и из-за этого забыла попросить папу отдать мне роман из машины, а потом тем более забыла: у мамы с папой случилось несколько диких скандалов с рычанием и воплями, и в конце концов мама потребовала развода. Представляете, мама первая заговорила про развод – это у меня до сих пор в голове не укладывается! У папы, по-моему, это тоже в голове не уложилось. Он жутко взбесился, выскочил из дома, хлопнув дверью, сел в машину и укатил без всех своих нужных вещей, за которыми приезжал. А с ним укатил и мой роман.

Похоже, папа поехал навестить тетушку Марию в Кренбери-он-Си. К тетушке Марии он всегда относился крайне почтительно, хотя она ему даже не родная, а просто жена дяди. Но до нее он так и не добрался: на Кренберийском утесе машину занесло на гололеде и она рухнула с обрыва в море. Был прилив, поэтому папа мог бы и выбраться. Если бы не сломанный замок на водительской двери. Он был сломан уже полгода, и даже за руль приходилось забираться с противоположной стороны. Полиция решила, что пассажирская дверь распахнулась и вода хлынула внутрь и смыла папу, пока он был в шоке. Ремень был отстегнут, но папа мог и не пристегнуться. Он часто забывал. В общем, его так и не нашли.

Назначено доследование.

Это моя следующая запись. Мама не понимает, кто она – вдова, разведенная или замужняя женщина. Крис считает – вдова. Ему стыдно, что он тогда сказал: «Скатертью дорога!» – и он прямо набросился на меня, когда я сказала, что папу, может быть, подобрала подводная лодка, где никто не говорит по-английски, или он уплыл во Францию – да мало ли.

– Вечно эта Мидж лезет со своими счастливыми концами, – сказал Крис.

Ну и пожалуйста. Да, я люблю, когда все хорошо кончается. Вот я и спросила у Криса: а что, если плохой конец, то сразу правдоподобнее? Крис ничего не ответил.

Маму мучают угрызения совести. Она дала отставку Нилу Хольстрому, а я думала, у нее с Нилом будет любовь.

Вообще-то я не знаю, так ли уж Нил нравился маме, я еще тогда про это написала, просто мне хочется быть беспристрастной. По-моему, Нил похож на уховертку. Чтобы откупиться от него, мама приобрела за бесценок его жуткую развалюху-машину, и это было, конечно, нехорошо с ее стороны, хотя я была рада от него отделаться. Совесть маму замучила – просто кошмар. Мы с Крисом тоже стали какие-то странные, одновременно вялые и взвинченные, и у нас все из рук валилось. В дневнике у меня огромные пробелы: не было сил что-либо писать.

Больше всего мама мучилась совестью из-за тетушки Марии. Мол, это все она, мама, виновата, что папа поехал по гололеду повидаться с тетушкой Марией. Тетушка Мария заставляет Лавинию – свою компаньонку и экономку – звонить нам два раза в день: это она проверяет, все ли у нас в порядке. Мама утверждает, что для тетушки Марии папина смерть стала таким же потрясением, как и для нас, и нам надо относиться к ней по-доброму. Вот мы и относились к ней по-доброму, даже слишком. А потом вдруг оказалось, что мы зашли совсем далеко и теперь по-злому уже невозможно. Тетушка Мария все названивала и названивала. Если нас не было дома или если дома был только Крис и не под ходил к телефону, тетушка Мария обзванивала всех наших знакомых, даже Нила Хольстрома и всех прочих, до кого только могла добраться, – мол, мы «пропали» и она места себе не находит от беспокойства. Она звонила нашему врачу и нашему стоматологу и даже умудрилась позвонить маминому начальнику – домой. Мама попала в ужасно глупое положение, и с тех пор нам пришлось следить, чтобы после четырех кто-нибудь всегда был дома и подходил к телефону.

Обычно к телефону подходила я. Мама тогда часто задерживалась на работе, потому что хотела на Пасху взять отпуск и провести его с нами. Следующая запись в моем дневнике именно про звонки тетушки Марии.

Крис прямо нутром чует, когда звонит тетушка Мария. Говорит – телефон звонит этак мягко, но настойчиво, и под этой мягкостью чувствуется стальная хватка. Стоит телефону зазвонить, как Крис тут же сгребает в охапку тетрадки и учебники и мчится к двери с воплем: «Возьми трубку, Мидж! Я занимаюсь!»

Даже если Криса нет дома и предупредить меня некому, я сразу понимаю, кто звонит: первое, что я слышу в трубке, это голос телефонистки, злой и задерганный. Тетушка Мария не снисходит до того, чтобы посмотреть номер в записной книжке, а потом набрать его. Каждый раз заставляет Лавинию звонить через телефонистку. Сама Лавиния никогда ничего не говорит. Зато в отдалении слышен крик тетушки Марии:

– Лавиния, вы дозвонились?

А потом – шорох и постукивание: это тетушка Мария берет трубку.

– Это ты, Наоми, дорогая? – говорит она трагически-напряженным голосом. – Где Крис?

Жизнь меня ничему не учит. Вечно держу трубку слишком близко к уху. Тетушка Мария знает, что Лондон – это очень далеко от Кренбери-он-Си, и поэтому кричит. И приходится кричать в ответ, а иначе она сердится, что ты шепчешь.

– Это Мидж, тетушка Мария! – кричу я. – Пожалуйста, называйте меня Мидж, мне так больше нравится!

Я говорю это каждый раз, но тетушка Мария называет меня только и исключительно Наоми, поскольку меня назвали Наоми Маргарет в честь ее умершей дочери. Потом я переношу трубку к другому уху, а первое тру. Я и так знаю, о чем она там вопит, – желает снова осведомиться, где Крис.

– Крис занимается! – надрываюсь я. – Математикой!

Это тетушка Мария уважает. Крис умудрился внушить ей мысль, что он математический гений и Его Занятия Священны. Жалко, я не знаю, как ему это удалось. Хотела бы я тоже внушить ей мысль, что я Будущий Великий Писатель и мое время ценится на вес золота, только, кажется, по ее представлениям право на честолюбие имеют одни мальчики.