Ожерелье казненной королевы - Александрова Наталья

Наталья Александрова

Ожерелье казненной королевы

Я открыла глаза и осторожно потянулась. Диван тотчас же откликнулся на это движение натужным скрипом. Вроде бы матрац не пружинный, чему же там скрипеть? – в который раз удивилась я, хотя дала себе слово больше никогда ничему не удивляться. Особенно собственной глупости. Нет ей предела!

За окном вставал серенький рассвет, в комнате было полутемно. «Интересно, дали свет или нет», – вяло подумала я и сообразила, что на самом деле мне это совершенно неинтересно. Вставать не хотелось – зачем? Мне некуда торопиться, никто меня не ждет – ни дома, ни на работе. Дома нету, работы нету, денег теперь тоже нету, в кошельке остались последние пятьсот рублей. Мама далеко, да у нас с ней в последнее время отношения испортились, как раз с тех пор, как я вышла замуж. Муж? Нет, об этом лучше не думать. Господи, какая же я дура!

С некоторых пор у меня вошло в привычку обзывать себя разными словами, которые в общем означают только одно: перед вами абсолютная клиническая идиотка. Без скидок на молодость и наивность. Я, конечно, не старуха, нет еще и тридцати, но и не пятнадцать лет. Пора бы и поумнеть, говорила мама два с половиной года назад, когда перед свадьбой я привезла к ней Генку для знакомства.

– Шалопай, – сказала мама, оглядев его с ног до головы, – нахал, врун и бездельник. Надо быть полной дурой, чтобы выйти за него замуж.

– Ты говоришь о моем будущем муже! – вспыхнула я. – Изволь выбирать выражения!

Надо сказать, что мама выражений не выбирала никогда. Однако в тот раз она поглядела на меня внимательно, как будто только сейчас разглядела, и сказала более мягко:

– Ну зачем он тебе? Ни денег с него, ни положения. Только заботы лишние.

– Я его люблю! – упрямо ответила я, потому что тогда, два с половиной года назад, все так и было.

– Живите так, – согласилась мама, – не расписывайтесь. Если что – всегда сможешь его выгнать.

Разумеется, я маму не послушала. А зря, потому что она оказалась полностью права. Но поняла я это лишь две недели назад.

И снова, вспомнив про свое замужество, я начала подбирать синонимы к слову «дура». Все-таки какое-то занятие…

Значит, кретинка недоделанная, дебилка слюнявая, это все уже было, и не один раз… ага, в каком-то детском фильме… УО! Умственно отсталая! Вот-вот, это точно про меня, потому что только умственно отсталый человек мог позволить проделать с собой все то, что позволила я. И получается, что ничему-то жизнь меня не научила.

Потому что, когда я вернулась из проклятой Америки (чтоб весь этот континент провалился под землю в одночасье!), выяснилось, что мне негде жить. Квартиру я продала Генкиным родственникам, но об этом после, нет сил вспоминать. И родственники, которые две недели назад провожали меня с букетами, отчего-то выперли меня на лестницу и бросили вслед чемодан. Хотя, в общем, не имели на это права, поскольку не отдали мне еще все деньги.

Близких подруг у меня нет, Генка всех успешно отвадил, обратиться не к кому, так что я решила снять квартиру хотя бы на первое время. Но цены… Что-то приличное не за чертой города, поблизости от метро мне явно было не потянуть. Компьютер я продала перед отъездом, так что искать в Интернете не могла. Разглядывая объявления на дощатом заборе какого-то долгостроя, я наткнулась на старушку. Точнее, это она робко тронула меня за руку.

– Девонька, тебе комнатку?

Старушка выглядела очень прилично: детское стеганое пальтецо, поношенное, но чистое, вязаный беретик, такого же цвета варежки. Глаза у старушки были голубые, как слегка увядшие васильки.

– Да мне бы квартиру… – протянула я, – только все дорого очень…

– Это точно, – она часто закивала головой, – квартиру – дорого очень, а у меня комнатка тут близко, и без соседей совсем.

– Как это – без соседей? – удивилась я.

– Знаешь такое понятие – «коридорная система»? – рассмеялась она. – Раньше, почитай, полстраны так жило… Ты не спеши отказываться, ты погляди сперва. За погляд-то денег не возьму! Я же вижу – устала ты, замучилась, тебе бы отдохнуть в тишине…

Ее голубые глаза смотрели так участливо, так искренне, что я согласилась.

Идти было и вправду недалеко, минут пятнадцать пешком. Бабуля успевала быстрее меня. По дороге она представилась Анной Викентьевной, отчего-то это старомодное отчество прибавило мне доверия и симпатии. Дом оказался небольшим, всего два этажа. Когда-то был он красивым, даже сейчас сквозь отбитую лепнину и осыпавшуюся штукатурку просматривались строгие пропорции. Вход в единственный подъезд был с улицы, а окна выходили в парк.

– Воздух свежий и тишина, летом птицы поют! – расписывала старушка. – Если бы не пенсия маленькая, то ни в жизнь бы не сдавала, сама бы здесь жила!

Подъезд был открыт, и какие-то смуглые молодые люди носили тюки и сумки. Один из них белозубо улыбнулся старушке и сказал что-то на своем языке.

– Молчи ты! – отмахнулась она. – Ты с ними не разговаривай! – обратилась она ко мне. – Они тут на первом этаже квартируют, а на второй не ходят, там дверь железная, полный порядок.

И верно, на площадке второго этажа была довольно новая железная дверь, выкрашенная рыжей неказистой краской. Анна Викентьевна отперла два замка, и мы вошли.

За дверью был длинный и абсолютно пустой коридор, покрытый серым вытертым, но чистым линолеумом, как в больнице. О том же напоминали двери вдоль коридора. Все они были закрыты, на самой ближней висел даже амбарный замок.

– Нам сюда. – Старушка открыла следующую дверь.

Комната оказалась довольно большой и светлой – два окна и правда выходили в парк. Обставлена комната была скромно: стол, два стула, шкаф и диван, прикрытый аккуратно заштопанным пледом. Занавески на окнах про-свечивали от старости, но топорщились бодро. Однако привлекла мое внимание печь. Она занимала весь угол напротив двери и была необыкновенная. Высокая, прямоугольная, от пола до потолка выложенная зеленоватыми изразцами. Я подошла ближе и погладила печь по холодному боку. Изразцы были выпуклые на ощупь, покрытые непонятным узором – не то растения, не то ягоды.

– От старого времени осталась, – обронила старушка, – пойдем удобства смотреть.

Кухня и удобства находились в конце коридора, это и называлось коридорной системой.

– Ну так что, подходит тебе? – спросила старушка, когда мы снова прошли в комнату.

Удобства, конечно, впечатляли, с другой стороны, старуха просила недорого.

– Только у меня условие: сразу вперед за полгода заплатить! – сказала она. – Я к сестре в деревню уезжаю, так чтобы потом жильцов не искать.

– Полгода? – ужаснулась я. – Нет, так долго я тут жить не собираюсь!

– Не загадывай, – протянула старуха строго, – кто знает, что будет? Значит, не хочешь? А так бы сразу и переехала…

Я представила, что сейчас откажусь и придется идти на вокзал за чемоданом, а потом думать о том, где ночевать. Прошлую ночь я нашла гостиницу, содрали жуткие деньги.

Мы поторговались немного с Анной Викентьевной, и она согласилась на плату вперед за три месяца. Потом, удивляясь собственной предусмотрительности, я попросила показать документы. Старуха обидчиво поджала губы, но показала мне свидетельство о собственности на комнату и договор с агентством по найму квартир. Фамилия менеджера была Фокусов, Антон Фокусов. Я позвонила по указанному телефону, и он подтвердил мне, что все в порядке, договор существует.

Я получила свои ключи от комнаты и железной двери. Старушка пожелала мне спокойной ночи и выдала остатки чая в большой железной банке и три куска сахару. В шкафу нашлось совсем ветхое, но чистое одеяло и одна простыня. Очевидно, в светлое время суток через нее можно было видеть деревья в парке, но сейчас было темно, и я решила не проверять. Прошло всего два дня с тех пор, как я прилетела, я так устала искать квартиру, что решила не ездить за чемоданом на вокзал, а заночевать прямо так. Напиться чаю с остатками сахара да и заснуть… А с утра уж думать, как жить дальше, хорошо хоть, проблема с жильем временно решена.