Курить хотелось все сильнее.
"В конце концов, я же не свое здоровье угроблю", - решил Андрей, втайне надеясь, что весь этот кошмар скоро кончится.
- Катя, дай пожалуйста сигарету, - попросил он.
- Чего? - удивленно захлопала ресницами Катя. - Чего тебе дать?
"Вот я дурак", - отругал себя Андрей. "Так и прокалываются шпионы. Если я на такой ерунде попался, то что же будет дальше?"
- Ну, я имел ввиду папиросу, - исправился он.
- Тебе нельзя, наверное, - неуверенно сказала Катя, но папиросу дала.
- В штабе там переполох из-за тебя, говорят, - сообщила она. - Но подробностей я не знаю.
Неловкость между ними прошла и девушка стала рассказывать про запутанные отношения между какой то Машей и командиром второй эскадрильи. Вряд ли бы это заинтересовало Андрея, даже если бы он знал, кто такая эта Маша. Поэтому он не слушал, автоматически кивая в нужных местах, и размышлял о своем. "Как мне себя с ней вести? Какие у нас отношения? Может быть, я на ней жениться обещал?" - думал Андрей, приходя в отчаяние от полной неизвестности своей "предыдущей" биографии. "Это все равно, что решать систему, в которой неизвестных больше, чем уравнений."
В соседних помещениях послышались голоса вернувшихся с обеда людей. Катя, закруглив бесконечную историю про Машу, еще раз чмокнула его в щеку и побежала к месту несения своей, так и оставшейся неизвестной Андрею, службы.
Продолжая лежать в кровати, он задумался о своих действиях на ближнюю и дальнюю переспективу:
- Надо исходить из того, что я здесь оказался надолго, может быть навсегда. Очевидно, что продолжать карьеру моего "предшественника" я не смогу, даже если бы и захотел. Ну какой из меня летчик? Я же даже не знаю, как завести движок у "И-16". Завтра скажут лететь, и что я буду делать? Значит, надо "косить". Например, заявить завтра доктору, что у меня амнезия после случившегося. "Тут помню, а тут не помню". Он, может, сразу и не поверит, но если твердо стоять на своем, то в конце концов выкинут из авиации. Не родился еще тот врач, который отправит в полет летчика, жалующегося на недомогание. С него же спросят, если что.
В своей "реальной" жизни Андрей армию не "косил", честно отслужив положенный год после института, но почти все его друзья "закосили", и по их рассказам он представлял, как это делается.
- Конечно, здесь несколько другая армия, но, думаю "закосить" здесь даже легче, потому что уклонения от службы еще не приняли массовый характер. Да и, насколько я помню, обязательный призыв ввели меньше года назад, в сентябре 39-го. Ну, допустим, из авиации меня выкинут легко. А дальше как? Оставят в армии на какой-нибудь "левой" должности или комиссуют? Думаю, надо вести дело к комиссованию. Учитывая, что меньше чем через год начнется война и каждому, кто окажется в действующей армии, неважно, здоров ты или нет, мало не покажется. А так, выйду на "свободу", уеду куда нибудь подальше от будущей зоны оккупации, например в один из крупных промышленных центров на Урале. Устроюсь на завод. Инженером меня, конечно, никто не возьмет без диплома, ну так я могу и слесарем или фрезеровщиком поработать поначалу. Пойду в вечерний институт, уж по второму разу то учиться будет легко. Так, через несколько лет, и налажу жизнь. Еще предсказаниями могу заняться. Хотя нет, это кратчайший путь попасть в подвалы НКВД. Как известно, пророков при жизни не ценят. Так что лучше держать язык за зубами.
Немного успокоившись от таких мыслей, Андрей задремал. Проснувшись, он обнаружил, что дело близится к вечеру. В отдохнувшую после сна голову немедленно пришла новая идея: "Должны же быть у меня какие-нибудь документы? Можно подчерпнуть из них дополнительные подробности о моем "предшественнике". Надо поискать в комбинезоне.