Она судорожно глотнула.
– Кто он был?
– Даже после его смерти мы должны сохранять все в тайне, Саша. Он был женатым человеком, а я…
Соня подняла на меня свои беззащитные глаза, и я поняла – разговаривать об этом она не будет.
– Я была его… другом, и не будем об этом больше! Клянусь вам, он не имеет никакого отношения к нашему таинственному посетителю!
– Получается, что никто из ваших знакомцев не может строить против вас такие подлые козни. И этот незнакомец, судя по всему, просто заходит к вам погреться? Ну, разве еще книжку почитать. Что-нибудь еще он оставлял после себя? Кроме галстука, аромата «Кензо» и мрачноватых строчек из классики, от которых веет запахами древнего кладбища?
– Да, – кивнула Соня. – Оставлял. Но я это выкинула.
– Как? – удивилась я.
– Саша, это было в самый первый раз. Тогда я не отнеслась к этому серьезно. А тот букет давно засох, к моменту моего появления.
– Что это было?
– Розы, – пожала она плечами. – Черные розы. Большая редкость, не знаю, где он их раздобыл. Букет черных роз, и одна красная.
– Как в романсе. «Черная роза – эмблема печали». Наш «поэтичный незнакомец» изо всех сил старается навеять на вас печаль, вам не кажется?
Соня расправила складочку на платье и вскинула на меня свои огромные глаза.
– Кажется, – кивнула она, прошептав одними губами.
– Мне это не нравится, потому что лично я нахожу ужасно бестактным вваливаться к человеку в жилище специально затем, чтобы навеять на него печаль!
– Иногда в мою безумную голову приходит, что это…
Она оборвала себя на полуслове. Теперь она напряженно смотрела в окно, как будто там мужская фигура разгуливала по облакам с томом Шекспира наперевес.
– Что вам приходит в голову?
– Что это призрак, – прошептала она с благоговейным ужасом.
– Ага, – кивнула я. – Тень отца Гамлета. Все неймется старикану. Правда, он немного перестроился. Теперь он носит дорогие галстуки и пахнет фирменным одеколоном! Не смешите вы меня, Соня! Призрак, который ведет себя так, вовсе не призрак! Это какое-то Кентервильское привидение! Он же хочет нагнать на вас страху, а вот зачем? Вы даже не пытаетесь помочь мне понять это! Вас послушать, вы давно живете в небесах, и вас окружают сонмы херувимов и серафимов! Ни одного гада на всю компанию!
В это время хлопнула входная дверь.
Соня сразу замолчала, напряженно вслушиваясь в осторожные шаги, приближающиеся к двери.
Даже мне стало немного не по себе. А ну как сейчас откроется дверь и на пороге возникнет фигура в белом, опутанная веригами, и при этом не забывшая надушиться как следует, и повязавшая поверх истлевшего савана галстук из «Паритета», с букетом черных роз в костлявой руке?
Я совершенно не имею опыта обращения с ходячими мумиями!
– Сонь?
Голос был женский.
Соня облегченно вздохнула. Я тоже, признаться, почувствовала себя куда спокойнее.
Дверь открылась. На пороге, слегка прищурившись, стояла девушка. Я задохнулась от завистливого восхищения. Она была представителем той породы ухоженных девиц с длинными ногами, которым лично я безумно завидовала. Оглядев нас с надменной вежливостью, столь свойственной этим лошадкам чистых кровей, она произнесла:
– Ох, как я испугалась! Думала, тебя нет, а свет горит.
– Знакомьтесь, – смущенно сказала Соня. – Это моя племянница Маша. А это…
Соня замешкалась, явно затрудняясь отрекомендовать меня правильно.
– Моя новая подруга Александра, – наконец-то решилась она, не придумав ничего лучше.
Маша равнодушно посмотрела на меня и коротко кивнула:
– Очень приятно.
У некоторых людей присутствует такая бесподобная черта, как умение тактично показать кому-то, что он тут совершенно неуместен. Маша относилась именно к таким натурам. Она села на краешек дивана, изящно скрестив свои фешенебельные ноги, и стала демонстративно-скромно рассматривать ногти на руках.
Ее молчание так умело показывало, как я тут некстати, что мне захотелось остаться. Назло. Не то чтобы мне не нравилась Сонина племянница – о, что вы! Я была восхищена тонкими чертами ее лица, только чего-то в ней не хватало.
Как и большинство умело накрашенных девиц, она, простите, напоминала Галатею, которую забыли нашпиговать душой. Этакий ходячий манекен с абсолютно правильным поведением. Все было выверено до мельчайших нюансов, даже легкий наклон головы, призванный показать окружающим безупречно-строгий овал лица.
Я бы осталась, но стрелки часов неумолимо приблизились к опасному времени. Через полчаса я начну отчаянно рисковать. Дело мое хоть и тайное, но промедление смерти подобно.
– Можно позвонить? – поднялась я.
– Конечно, – рассеянно кивнула Соня, которую наш с Машей незадавшийся тандем явно тяготил.
Подойдя к телефону, старинному, как и все в Сониной полутемной квартире, я набрала номер Пенса.
Трубку взяла его мать.
– А Сережка не вернулся? – спросила я, втайне надеясь, что вернулся и не так страшно будет шастать по подвалам Чистого переулка.
– Нет, – сказала Пенсова мать. – Похоже, Саш, он явится только к утру.
– Ладно, – вздохнула я. – Больше не буду звонить. Придется обойтись без него.
– Саш, может, ты еще подождешь? – осторожно спросила она.
– Да без него справлюсь, – отмахнулась я и повесила трубку.
Противный парень! Бросить меня в тот момент, когда он мне так нужен.
Я вернулась к спальне и уже готова была открыть дверь, как услышала всхлипывания Сони и утешающий голос ее племянницы. Кстати, утешала она точно так же ровно и бесстрастно, как и жила.
Такой у нее, видимо, был имидж. Или – вернее, вот такой у нее был «стил лайф». У кого какой! У меня вот по подвалам шастать в попытках выяснить у бомжей хоть что-то о случившемся в Чистом переулке!
– Сонь, я понимаю, но нельзя же так убиваться!
Я заглянула в щелку. Соня сидела, вся подобравшись, и отчаянно смотрела вдаль. Как человек, твердо решивший выпрыгнуть из окна.
– За что его убили? – бормотала она. – За что?
Я осторожно приоткрыла дверь.
Маша обернулась, и ее равнодушные, немного коровьи глаза вспыхнули неожиданной злобой.
– Я хотела сказать, что мне пора идти, – промямлила я, как-то мгновенно растерявшись под напором этой ярости.
– Так идите, – насмешливо прошептала она. – Дайте человеку немного побыть наедине с его горем. Я передам, что вы позвоните.
– Спасибо, – проговорила я и очень тихо прикрыла дверь.
Странные у них, однако, взаимоотношения!
Глава 4
Мои мысли напоминали трудолюбивых пчелок, в поисках меда перелетающих с одного цветка на другой. Правда, мысли порхали, пытаясь постичь смыслы двух совершенно разных случаев.
– Умный человек никогда не делает то, что постоянно вытворяет эта глупая Александра Сергеевна, – мрачно поведала я водосточной трубе в одиноком и злонамеренном Чистом переулке.
Интересно, какому кретину приспичило обозначить этот донельзя замусоренный переулок, заставленный мусорными контейнерами, Чистым? Посмеяться он, что ли, решил?
«Глупая» Александра Сергеевна Данич, которой чего-то не хватало в жизни, и я подозревала, что не хватает ей именно приключений на собственную задницу, деловито огляделась.
Переулок вымер, напоминая один к одному триллерные декорации, и я поежилась. Врать не буду, не от холода. Если человеку страшно, это еще не повод прятать свой страх. Так же, как и не повод прекращать поступательное движение к намеченной цели. Дома здесь пытались прилипнуть друг к другу – он был таким узким, что казалось, будто ты идешь между двух стен. И, как все старинные проулки, хранил старческую брюзгливость седой вечности. Конечно, где уж тут быть приветливым! Насколько мне известно, достославный переулок подлежит сносу, и никто в этих домах, дышащих друг другу в окна, уже не живет (кроме еще не переехавших стариков и бомжей).
– Надо же было так прилепить дома, – проговорила я озираясь. – И какому остолопу захотелось совершить убийство в таком вот неподходящем месте…