– Алла Николаевна, что случилось? – настороженно спросила я. – Вас так долго не было. Я хотела выйти посмотреть…
Соколовская, казалось, даже не заметила меня и не услышала моих слов. Она скользнула по мне блуждающим взглядом и бросила:
– Что?.. А, Ирина Анатольевна, боюсь, что съемки не получится, – Алла Николаевна подошла к окну и замерла в неестественной позе.
– Что произошло? – У меня мгновенно появилось какое-то нехорошее предчувствие. – Что-то случилось?
– Да, – отрешенно проговорила Соколовская. – Случилось… Мой муж… Он мертв…
– Мертв?! – потрясенно переспросила я. – Но как… как же так?..
– Я не знаю. Кажется, его застрелили… Я уже вызвала милицию. Вам лучше уехать…
– Но как… как же наша передача? – недоуменно спросила я.
– Какая передача?! – раздраженно сказала Алла Николаевна, гневно взглянув на меня. – Вы что, не понимаете, моего мужа убили, никакой передачи не будет!
– Мои соболезнования, – запоздало и не к месту произнесла я растерянным тоном.
Я заметила, что все члены съемочной бригады замерли, слушая наш разговор. Павлик так и остался стоять с камерой в руках, разинув от изумления рот. А Лера, хлопая глазами с длинными ресницами, переводила недоуменный взгляд с меня на Соколовскую. Костик сразу же помрачнел и о чем-то задумался.
– А как это произошло? – вдруг спросил Шилов.
Алла Николаевна вздрогнула и обернулась на звук его голоса.
– Я не знаю… – растерянно проговорила Соколовская. – Его застрелили… Извините, Ирина Анатольевна, но я вынуждена попросить вас удалиться.
– Да, да, конечно, – поспешно сказала я, дав Павлику и Лере знак собираться.
Но пока мы укладывали камеру, во двор уже въехала милицейская машина. И только мы погрузились в нашу «Волгу», чтобы отправиться в город, как высокий мужчина в штатском, приехавший по вызову, обратился к Костику:
– А вы кто будете?
– Мы с телевидения, – ответила я за Костика. – Приезжали сделать репортаж с Аллой Николаевной…
– Подождите минутку, – высокий направился к нам. – Сейчас вы скажете свои имена, а потом я бы попросил вас никуда не отлучаться… С вами поедут для допроса.
Дав распоряжение, высокий подошел к молодому парню в милицейской форме и принялся что-то говорить ему, указывая на нас. После чего он проследовал в дом, а рыжеволосый опер направился к нам.
– Лейтенант Пастухов, – козырнул молодой человек. – Давайте я запишу ваши имена.
Он вытащил чистый бланк и приготовил ручку.
Когда процедура была окончена, Пастухов уселся в нашу «Волгу», и мы отправились в отделение.
* * *
Меня вызвали на допрос последней. Когда из кабинета дознавателя вышел Павлик, он кивнул мне и сказал:
– Заходи.
Я вошла, не дожидаясь, когда меня пригласят.
– Здравствуйте. – Я подошла к столу, за которым сидел дознаватель.
Мужчина был немногим старше меня, с вполне приятной внешностью – светло-русые прямые волосы аккуратно зачесаны назад. Прямой, правильной формы нос придавал лицу строгость, а волевой подбородок выдавал в его обладателе наличие сильного характера. Вся внешность в целом была поистине киношной. «Ему бы играть летчика американских ВВС», – подумала я.
– Садитесь, – кивнул мужчина на стул напротив, даже не поздоровавшись.
Я уселась и стала смотреть, как он заполняет бумаги (очевидно, протокол допроса Пашки Старовойтова). Наконец с документами было покончено, и дознаватель посмотрел на меня долгим пронзительным взглядом.
– Фамилия, имя, отчество, дата рождения, место жительства и работы, – произнес он, слегка картавя, что, впрочем, ему даже шло.
Я отвечала, а дознаватель быстро записывал мои слова. Потом приступил непосредственно к допросу.
Не думаю, что я могла бы сообщить ему что-то новое из того, что уже успели рассказать до меня Лера и Павлик. Но тем не менее «летчик американских ВВС» допрашивал меня весьма дотошно и тщательно, заставляя подробно описывать каждую мелочь.
– Скажите, пока вы находились у Соколовской, кто-нибудь приходил к ней, звонил? – Блондин пристально посмотрел мне в глаза.
– Нет, – ответила я, не отводя взгляда.
– Соколовская выходила куда-нибудь?
Я сначала хотела было ответить, что нет, но в последний момент припомнила, что Алла Николаевна отлучалась на несколько минут.
– Выходила.
– Когда, куда, на какое время? – «летчик» задавал вопросы жестко, резко, словно выстреливал.
– Я не помню, который был час, – неопределенно пожала я плечами. – А выходила она на несколько минут. Может, на пять, может, больше.
– Она не сказала, куда?
– Нет.
– Вы не замечали ничего странного, пока находились дома у Соколовской? – снова пристально глядя на меня, спросил дознаватель.
– Нет, ничего…
– А какие отношения у нее были с мужем?
– Я не была знакома с супругом Аллы Николаевны, но мне показалось, что они не очень-то ладили. А хотя, – я поспешила поправиться, боясь, что сделала неверный вывод, – возможно, я ошибаюсь. Просто Алла Николаевна была не в настроении…
Задав мне еще несколько подобных вопросов, «американский летчик» заполнил протокол, дал мне его прочесть и, когда я расписалась на каждой странице, велел никуда из города не отлучаться на время следствия.
Выйдя в коридор, я не застала там никого из наших и уж подумала было, что меня бросили. Но когда спустилась вниз, увидела «Волгу» Костика, припаркованную на милицейской стоянке.
– Ну наконец-то! – с облегчением выдохнул Пашка. – И о чем столько времени можно расспрашивать? Ведь все видели одно и то же, никто ничего нового не скажет…
– Хватит ворчать, – беззлобно бросила Лера. Потом, нахмурившись, посмотрела на меня: – Ирина Анатольевна, что же теперь с передачей?
– Похоже, ничего, – пожала я плечами. – Будем готовить запасной вариант, пока еще есть время.
Я замолчала в задумчивости. Так, в полной тишине, мы и доехали до дома Леры, потом к Павлику, после чего Костик отвез и меня.
Сегодня среда, а программа выходит по пятницам. Значит, у нас есть еще немного времени, чтобы успеть подготовить запасной вариант. Иначе Евгений Иванович Кошелев, наш начальник, может не на шутку разозлиться, узнав, что очередная героиня едва ли не в последний момент передумала и отказалась от участия в передаче.
* * *
– Как ты рано сегодня! – удивился мой муж, когда увидел меня на пороге нашей квартиры.
– У нас произошло чепэ, – ответила я.
– Что стряслось? – испугался Володька.
– Мы были на съемках у героини дома, а там произошел… – Я хотела было сказать несчастный случай, но потом, подумав, решила, что это не самое подходящее слово, и сказала: – Произошло несчастье.
– Какое?
– Не переживай, не со мной, с нашей героиней. Вернее, с ее мужем. Его застрелили.
– Как?
– Не знаю. Я вообще мало что поняла из всего случившегося. Мы снимали у нее дома, готовили репортаж. Потом она вышла куда-то, а когда вернулась, на ней лица не было. Сказала, что муж убит. Его застрелили. Я не знаю, кто и как. Потом вызвали милицию. Нас всех собрали и повезли на допрос.
– И что дальше?
– А что там могло быть дальше? – пожала я плечами. – Допросили всех, конечно, только что мы могли сказать? Все сидели в доме, никто ничего не видел и не слышал…
– Ну и дела. И что, даже выстрела не слышали? – спросил Володька.
– Нет, – покачала я головой. – Ты знаешь, там огромная территория около дома, даже если бы взорвалась атомная бомба, все равно никто бы ничего не услышал.
– А может, просто пистолет был с глушителем… – предположил Володька.
– Может, и так, – согласилась я. – Володечка, есть очень хочется. Что у нас на ужин?
– Ты извини, мне сегодня некогда было готовить, – виноватым тоном проговорил муж. – Подкинули работенку. Со студентами опять… Я провозился долго, поэтому времени на ужин не хватило. Сегодня удалось только приготовить тефтели.
– Ну и замечательно. – Я чмокнула Володьку в щеку. – Я очень люблю твои тефтели. Пойду вымою руки.
За ужином я рассказала Володьке более подробно все, что произошло.
– Ничего себе! – присвистнул он, когда выслушал историю до конца. – Вот ведь парадокс какой. Дом, охраняемый едва ли не лучшими охранниками города, оказался так легко доступен для киллера. – Володька задумался. – Слушай, а может, это она сама его?.. – Он приставил палец к виску, изображая пистолет. – Ты же говоришь, она выходила куда-то на несколько минут.