Он со страхом подумал: а вдруг все пирожные на этом чердаке заколдованные? Поэтому он сразу же отказался от них. А чтобы не огорчать бабушку, выпил пятнадцать чашек чая - ведь они были совсем маленькие, не кошачьи, а мышиные.
Радостный Василай отправился домой.
- На этот раз все хорошо? Или опять что-то не так? - спросил волшебник, которого мучила совесть.
- Теперь день рождения получился что надо, - обрадовал его довольный Василай.
Вот так приходилось Василаю работать почти каждый день.
Как-то в обеденный перерыв среди черных и коричневых, лохматых и причесанных собак он заметил совсем-совсем маленькую с печальными глазами. Она сидела, поджав хвост, и ничего не ела. Только смотрела вокруг, и печаль не уходила из ее глаз и с ее черного носика.
- Как тебя зовут? - остановился рядом Василай. Ведь странно, когда во время обеда кто-то один сидит и вздыхает.
- Альмка.
- А чего же ты не ешь? - обиделся за свое бюро добрых услуг и его обеденный перерыв Василай.
- Не хочется.
- Ты сыта? - пытался найти хоть какой-то ответ Василай. - Тогда понятно.
- Нет, - тряхнула головой Альмка. - Я давно уже не ела, но все равно не хочется. Совсем.
И на Василая повеяло печалью и горестью. Видно, у Альмки что-то случилось.
Так и оказалось. В городе Альмка искала своих хозяев. Летом на даче вместе с ребятами ей было очень весело.
Она была самой главной игрушкой, ее вкусно кормили, особенно за обедом. А теперь хозяева уехали и оставили ее среди опавших листьев и гигантских лопухов. А Альмка так привыкла к хозяевам. И даже готова была простить им, что они бросили ее одну.
- Мы не дадим тебя в обиду, - решил Василай. - Мы тебя пристроим. Не к ним. К ним мы тебя не вернем. Ты попадешь в настоящие дружеские руки.
Василай подумал и подошел к огромной черной собаке. И хотя ему было страшно, потому что собака эта была не меньше велосипеда, он ее о чем-то попросил. Собака согласилась, и они втроем отправились к трубе, которая лежала поблизости. Траншею для нее вырыли, а трубу еще не положили.
Черная собака покорно залезла в трубу.
- Ты умеешь лаять по-детски? - спросил ее Василай. - Так давай. Только жалобней. - И они с Альмкой спрятались в кустах поблизости.
Черная собака принялась жаловаться на свою собачью жизнь. Ее плачущий голосок, усиленный трубой, как громкоговорителем, разносился по всему переулку. Казалось, услышь его - и ты сам заплачешь. Так, во всяком случае, думал Василай. Он готов был сам смахнуть слезу, хотя и знал, что собака эта пока только притворяется.
Но люди не знали этого. Они не останавливались, а проходили мимо. Все очень спешили и не хотели терять времени. Пусть собаки сами разбираются в своих делах, - наверное, думали они. Но ведь человек должен быть человеком и по отношению к собаке.
- Смотри, - вдруг толкнул Альмку Василай после получасового ожидания. - Вот идут двое. Нравятся они тебе?
Действительно, из толпы вынырнули два мальчика и заторопились к трубе. Только шли они очень странно, время от времени оглядывались по сторонам да еще воровато подбирали с земли камешки.
- Сейчас ты узнаешь, что такое настоящая меткость, - сказал один другому.
- Вытаскивай мишень, - обрадовался другой. Мальчик схватил палку и зашарил ею в трубе. Собака перестала тявкать, рассердилась и перекусила палку.
- Сломалась? - удивились мальчики. - Сейчас мы тебя выкурим. Неси хворост.
Они быстро принялись готовить костер. В карманах нашлись и спички. Но тут прозвучал условный сигнал Василая.
Черная собака величиной с велосипед вылезла из трубы и потянулась, обнажив грозные клыки. Она облизнулась и двинулась на озорников.
- Мамочка! - закричали герои и, спасая штаны и жизнь, ринулись прочь. А черная собака, довольная собой и разминкой, забралась обратно в трубу. Она прочистила горло громким лаем и снова принялась жалобно, по-щенячьи скулить.