Музыка наконец стихает, но диск-жокей тут же ставит новую мелодию. Данилов по первым же аккордам слышит, что это старинная и прекрасная «Hotel «California», и он делает шаг к восточной незнакомке, нагибает в легком поклоне голову, приглашая ее на медленный танец. Она кладет ему руки на плечи. Они оказываются удивительно близко – ближе, чем можно было представить еще минуту назад. Даже странно в первый момент, что он уже не видит ее глаз. Его ладонь ложится ей на спину. Спина ее влажна от пота, и это возбуждающе, трогательно и щемяще.
Теперь они столь близки, что могут поговорить в грохоте музыки. Данилов знает, как многое зависит от первой фразы, поэтому он тщательно обдумывает ее. Произносит так близко, что его губы почти касаются ее ушка: «Я с планеты Б’Гхор. Мы там размножаемся почкованием». Она искренне смеется и утыкается в его плечо. Он, кажется, оправдал ее ожидания.
Данилов ведет партнершу. Она доверчиво-послушна его рукам. Из-за ее плеча он мельком оглядывает зал. Друг-«пират», кажется, тоже не промахнулся: он танцует с дивчиной в украинском национальном костюме, с лентами в волосах. Ее необъятный бюст горячо вздымается у самой пиратовой бороды. Заметив взгляд Данилова, «пират» за ее спиной поднимает вверх палец: все, мол, пучком, идет по плану. Данилов прикрывает глаза. Сейчас, рядом с незнакомкой, этот жест «пирата» представляется ему чересчур циничным.
– Но знаете ли вы, – продолжает Данилов, развивая свой успех, над ушком незнакомки, – что на нашей планете Б’Гхор умеют любить. В сердцах каждого бгхорянина живет легенда о прекрасной девушке с далекой Голубой планеты. Она прячет свое лицо под вуалью…
Девушка смеется, отклоняя голову от его шепота. В зале совсем притушили свет, а щемящая, волнующая мелодия все длится, длится…
«Боже, что за чушь я несу», – думает Данилов и продолжает говорить и говорить прямо в ее маленькое розовое ушко:
– …И каждый, каждый взрослый бхгорянин мечтает достичь Голубой планеты и оказаться в ее объятиях. И тогда он может произнести Самые Главные Слова, и это будет означать для него наступление Великого Блаженства…
Она уже не смеется, но улыбается, он чувствует это. От нее веет незнакомыми восточными, но легкими духами. Данилов бережно сжимает ее талию, и ему кажется, что он никогда еще не дотрагивался до талии более нежной и сладострастной. В зале совсем гасят свет, и они оказываются в полной темноте. Песня уже подходит к концу.
– Что же это за слова? – впервые слышит Данилов ее голос – он оказывается кокетливым и серебристым, и вопрос звучит в самый подходящий момент.
– О, эти слова, – отвечает Данилов, его губы касаются ее ушка, – звучат как «Н’га нъюну нъю!», что по-бгхорянски означает: «Я люблю тебя!»
Музыка кончается, над залом зависает страннозвучащая, ослепляющая и оглушающая тишина. Он по-прежнему держит ее в своих объятиях. Она чуть отступает, высвобождаясь. И тут происходит неожиданное. В полной темноте – он чувствует происходящее по легчайшему дуновению от ее движений – она откидывает свою паранджу и целует его в губы. Он отвечает ей. Она вырывается и ускользает.
Данилов стоит оглушенный. В его жизни бывали разные поцелуи. Страстные, фальшивые, холодные, завлекающие, мелкие, старательные, ученические, упрямые, уступающие, съедающие, по-матерински нежные… Но такого еще не было ни разу. Это был поцелуй человека, понимающего и принимающего тебя. Всего, без остатка. И если получасом раньше, когда Данилов подходил к девушке, он чувствовал себя, словно охотник, вскидывающий ружье, а еще через пятнадцать минут, глядя в глаза незнакомки, подозревал, что влюбляется, то теперь он, кажется, впервые в жизни понимает, что он… что он ее… что он ее в самом деле… в самом деле любит…
И тут на сцене вдруг что-то магниево блеснуло, ослепительно грохнуло. Зажегся ярчайший, нестерпимый свет. Данилов невольно зажмурил глаза. Где-то в вышине раздался усиленный репродуктором бой часов. Бум! бум! бум!.. Пробило двенадцать ударов. Данилов проморгался. Девушки рядом с ним не было. Толпа танцующих стояла неподвижно, глядя на блистающую сцену. Данилов беспомощно озирался. Незнакомки не видно. А на залитую светом сцену выбежал вертлявый, узкоплечий хлыщик. Схватил микрофон.
– Добрый вам вечер, добрейший вечерок, милствые государи и государыни, – скороговоркой проговорил конферансье, – бон суар, дорогие товарки и товарищи, дамы и господа, ледис энд джентльменс!
Приветствуя сам себя, конферансье вскинул руку. В зале раздалось несколько жидких хлопков. Данилов продолжал оглядывать зал. «Пират», глядящий на сцену уже в обнимку с «хохлушкой», сделал ему приветственный жест. Данилов не ответил.
Незнакомки нигде не было видно.
– Сейчас мы приступаем, – развратным голоском продолжил конферансье, – к самой волнительной, кулиминационной ноте вечера. Наши условные часы пробили условную полночь – и что это означает? А это, господа и товарищи, означает, что пора сорвать все и всяческие маски и обнажить друг перед другом свою сущность!.. Хорошо сказал, да? – спросил у зала ведущий, напрашиваясь на овацию (редкий аплодисман был ему ответом). Ничуть не смущаясь, хлыщ продолжил: – Наше высокоуважаемое жюри, в составе которого Валентин Юдашкин, Юбер Живанши, Ив Сен-Лоран и Коко Шанель… (многозначительная пауза)… не присутствовали! Тем не менее наше многомудрое жюри подвело итоги творческого состязания среди вас, мои дорогие друзья!.. Итак! Третье место и ма-аленькую бутыль шампанского от клуба и от наших дорогих спонсоров получает… получает Пират! Прошу на сцену!
Пират-Дима оставил свою «хохлушку» и стал пробираться к сцене. Более-менее горячие хлопки приветствовали его. Данилов перестал озираться. «Ну мало ли куда она делась, – успокоенно подумал он. – Придет». Он не верил, что его внезапная любовь может вот так исчезнуть, оставив его посреди зала с горящим поцелуем на губах.
– Второе место и бутыль ша-ампанского побольше, – продолжал нести чушь конферансье, – получает… получает… вот уже сейчас получит… Инопланетянин!
Взоры обратились к Данилову. Раздались хлопки. Он прошел сквозь любопытную толпу к сцене.
Конферансье одарил его влажным рукопожатием и литровой бутылкой шампанского. Данилов сорвал с себя маску. Ему похлопали. Со сцены он оглядел весь зал, все столики. Ее по-прежнему нигде не было.
– И, наконец, пер-р-рвое место! – продолжил за его спиной вертлявый хлыщ (Данилов возвращался со сцены, сжимая никому не нужную бутыль). – Его получает Дитя Востока, Дочь гарема!..
Раздались аплодисменты. К сцене никто не шел. Народ принялся оглядываться. Нет, никто не пробирался на подиум.
– Где Дочь Востока, Дитя гарема? – призывно спросил конферансье. Ни малейшего шевеления в зале. – Эй, Гюльчатай!.. Зухра, Лейла! – в третий раз позвал вертлявый со сцены.
– А Саид не нужен? – выкрикнул кто-то из толпы. В окружении шутника засмеялись.
Незнакомка не находилась.
– Ну что же, дамы и господа, милостивые государи и государыни, наверное, наша гостья с Востока отошла, чтобы поправить… поправить свою паранджу. Она непременно вернется, и мы обяз-зательно вручим ей эту чудесную трехлитровую бутыль от нашего сегодняшнего спонсора! Да-да, будем уверены, что Гюльчатай еще откроет свое личико!.. А сейчас – сейчас перед вами выступает группа «Ногу свело»!!! – Толпа взвыла. – И я передаю свой микрофон лидеру группы Максиму Покр-р-ровскому!
«Вау!» – взревела толпа. Девушки запрыгали и захлопали.
Данилов вернулся к своему столику.
Дима-«пират», без банданы, попугая и наглазной повязки, сидел уже рядом с «хохлушкой». Его призовое шампанское было откупорено. Данилов со вздохом поставил на столик свой подарок.