– И не подумаю! Хотя нет, давайте.
В месте, оставленном для объяснений, Таня красочно описала, в чем суть ловушки: ночь, автобусная остановка, битые «Жигули»-провокатор.
Гаишник прочитал, покачал головой:
– Неразумно себя ведете. Лучше б вину признали и минимальным наказанием отделались.
– А мне что четыре месяца без руля, что шесть – одинаково плохо, – заверила Татьяна. – И я еще куда следует сообщу, что вы у меня взятку вымогали. – Не моргнув глазом соврала: – Я бумажечку, на которой вы сумму написали, сфотографировать успела.
Полицейский взглянул встревоженно – но, увы, быстро просек, что девушка блефует. Беззлобно буркнул:
– Да хоть ты из себя вывернись – бесполезно. Суды за выезд на встречку решение не глядя выносят.
Вручил ей копию протокола, временное разрешение на вождение – и поспешил на выручку приятелю, который уже обрабатывал перепуганную водительницу белой «Мицубиси».
Таня вернулась в свою машину. Из приемника лился беззаботный Штраус, и она раздраженно выключила музыку.
«Вот я попала! – корила себя Татьяна. – Чего понесло меня в это Отрадное?! Беременной сиротке решила помочь, только подумать. А сама вместо высшей благодарности без прав останусь!!!»
Домой она вернулась только к двум часам ночи. Завтра вставать, как обычно, в восемь, но сна – ни в одном глазу. Требовалось срочно выплеснуть эмоции, и Садовникова плюхнулась за компьютер.
Нужно поделиться с читателями блога последними новостями.
Таня, пока строчила, зло и хлестко, пост о подлых ментах, не надеялась на какой-то особенный отклик. Однако комменты, несмотря на поздний час, посыпались градом. Причем не от френдов – от совершенно незнакомых людей. Писали разное. От иронического: «Ты блондинка?» – до сочувственного: «Выпей водки!». Советовали своих адвокатов, подсказывали, где раздобыть фальшивые права, парочка граждан, вдохновленных Таниной фотографией-аватаркой, предлагала стать ее шоферами.
«Любит у нас народ про чужие беды читать», – усмехнулась Татьяна.
Но на душе от дружного людского сочувствия стало легче.
…Назавтра ей снова пришлось тащиться в Отрадное за повесткой в суд. (Почему бумажку нельзя было выдать сразу – осталось загадкой.) Дорога заняла два часа, зато в полиции Таня провела не больше пяти минут. И решила, раз уж все равно занесла ее нелегкая на столичную окраину, заглянуть в общежитие. Проведать свою подопечную.
Беременная оказалась дома. С чрезвычайно мрачным лицом валялась на кровати, читала глянцевый журнал. Увидела Татьяну – даже не приподнялась, вяло приветствовала:
– Проверять приехала? Не боись, все нормально у меня. Не буяню, не киряю.
И вдруг оживилась, тяжело села на постели, уставилась на Танины босоножки:
– Это у тебя «Прада»? Из новой коллекции?
– Разбираешься в модных тенденциях? – усмехнулась Садовникова.
– Чего остается? – оскалилась девица. – Только завидовать, как другие живут. Слушай, откуда у тебя все? Тачка классная, деньги, шмотки? Любовник богатый?
– Не угадала, – пожала плечами Татьяна. – Я всего лишь много работаю.
Беременная взглянула недоверчиво:
– Брось. Своим горбом на «Праду» не напашешь.
Да что ж это такое! Почему ей еще оправдываться перед нахалкой приходится?!
Но Таня все же объяснила:
– Я окончила университет. Аспирантуру. Знаю два иностранных языка. Работаю в американской фирме. И получаю адекватно своей квалификации.
– Нет, ну везет же некоторым, а? – в голосе девицы звучала неприкрытая зависть.
«Что-то, по-моему, совсем неправильный я выбрала объект для благотворительности», – запоздало раскаялась Садовникова. Но делать нечего. Взялась помогать – терпи.
Татьяна решила сменить тему. Опасливо покосилась на огромный живот своей протеже, спросила:
– Тебе рожать-то когда?
– Да уже побаливает. Сегодня, наверно. Или завтра. Уж не чаю, когда наконец избавлюсь. Ох, и напьюсь, когда все закончится! – Девица мечтательно улыбнулась.
– А ты кормить ребенка разве не собираешься? – удивилась Садовникова.
– Вот еще! – возмутилась беременная. – Чтоб грудь отвисла?!
Читать лекцию про иммунитет, что закладывается у ребенка благодаря материнскому молоку, Татьяна не стала. Лишь вздохнула:
– Ладно. Удачи тебе.
– Слушай, – торопливо молвила та, – а у тебя еще тысчонки не найдется? Чего-нибудь вкусненького хочется, а в столовке кормежка дрянная.
– Извини, больше ничем помочь не могу, – ответила Садовникова.
И услышала в спину:
– Жадюга!
Вот мерзавка!
Таня еле удержалась от искушения отправиться прямо сейчас к коменданту общежития и потребовать возврата денег, что уплачены за проживание противной девицы.
А вечером вышла в Сеть с очередным постом. Назвала его: «К черту благотворительность!» Поведала про свой порыв – помочь несчастной девушке. Времени кучу потратила, денег. А та еще и недовольна – что я ей общежитие оплатила, а не роскошный отель.
И снова – на удивление! – получила самый горячий отклик. Целых триста комментов! Народ давал советы, спорил – и с ней, и между собой, высылал ссылки на сайты тяжело больных детишек, просил о помощи, сочувствовал и насмехался.
Татьяна внимательно прочитала все комментарии. Отправилась по одной из ссылок на страничку шестилетней девочки Юли Ларионовой. Рассмотрела фотографию: очень худенькая, огромные глазищи, застенчивая улыбка. Прочитала про безнадежный диагноз и варианты лечения: Только на подбор потенциального донора костного мозга требуется пятнадцать тысяч евро, – сообщали волонтеры. Но честно признавались: шансы, что ребенок выживет даже после трансплантации, – невелики.
Садовникова, чувствуя себя виноватой, закрыла сайт. Ну отправит она Юленьке деньги. А если уже слишком поздно? Или, еще обиднее, средства до ребенка просто не дойдут, осядут на счетах ушлых посредников? Куда легче – да и дешевле – просто оплатить случайно встреченной девице общежитие и питание в столовке.
…Спала этой ночью Садовникова из рук вон. Снилась чушь исключительная. Гаишник (тот самый, противный, что отобрал права) протягивал ей орущего младенца. Таня отказывалась, отталкивала его, но полицейский супил брови: «Извольте получить, заказ оплачен». Потом видение сменилось – ее окружила толпа исключительно некрасивых женщин. Они обступали ее все плотней и плотней, громко скандировали: «Дай нам чудо-крем!» А закончился кошмар седобородым старцем. Тот похож был на Серафима Саровского, но говорил почему-то по-английски, требовал: «Спроси Миларепу!» Причем кто такой Миларепа – Татьяна ни малейшего понятия не имела.
Проснулась совершенно разбитой – и почему-то в твердой уверенности, что череда неприятностей далеко не закончена.
Так и оказалось.
Не успела прийти на работу, ее вызвал шеф. Официально, через секретаршу, – сей факт ничего хорошего не сулил. В кабинете, помимо директора агентства, присутствовали двое: заказчики рекламы того самого чудо-крема. Выглядели все трое чрезвычайно хмуро.
– Слушаю вас внимательно, – бодро улыбнулась Татьяна.
Мужчины переглянулись.
– Госпожа Садовникова, – вкрадчиво улыбнулся производитель крема, – как вы думаете, насколько изменилась динамика продаж после выхода на экран ваших роликов?
Таня не сомневалась ни секунды:
– Естественно, продажи взлетели. А насколько – это вопрос не ко мне, я не эккаунт, я копирайтер.
– Завидное самомнение, – покачал головой мужчина.
Второй же кремопроизводитель едко добавил:
– Мы тоже полагали, что они взлетят. Хотя бы потому, что оплатили самое дорогостоящее время на центральных каналах. Однако вот, если угодно, график. Полюбуйтесь.
И продемонстрировал на экране лэптопа печальную, как в кардиограмме у покойника, прямую линию.
– Ты проводила предварительное тестирование перед запуском ролика? – хмуро поинтересовался у Тани директор агентства.