Синеглазый зверь, чинно сидевший возле спасенной им кошки, встал, лениво потянулся и внезапно прыгнул в самую гущу свалки. Испуганные вопли раздались с удвоенной силой: громадина принялся цапать незадачливых поклонников сатаны за самые чувствительные места. Причем если девушек волк — а это был именно волк! — прихватив зубами за нежные филейные части, немедленно отпускал, то схватив юношей за еще более болезненные и важные места, он слегка тянул их, не разжимая зубов. Через несколько мгновений все было кончено: посрамленные поклонники нечистого хныча прижимались к остаткам стен, пытаясь врасти в кирпичи, а мимо них с видом заправской конвойной овчарки прохаживался волк, предоставив своему двуногому товарищу освобождать несостоявшиеся жертвы…
«Брат, очень прошу: дай этой кошке пинка!»
Человек, аккуратно отлеплявший скотч от кошачьей пасти, изумленно обернулся и посмотрел на волка:
«За что?»
«Да вся пасть из-за нее кошатиной провоняла…»
Человек хмыкнул и вернулся к своему занятию. Освобожденная кошка не пожелала высказать благодарность своим спасителям и, распушив хвост, стрелой метнулась прочь.
Человек и волк проводили ее взглядами, после чего волк снова вернулся к караульной службе, а человек занялся девушкой. Освободив ей рот, он тут же спросил:
— Как себя чувствуешь? Не ранена?
Девушка помотала головой и нетерпеливо изогнулась, подставляя путы под широкий клинок, неизвестно откуда возникший у парня в руках. Полосы красной материи разошлись с негромким треском, освобожденная девушка вскочила на ноги и тут же, ойкнув, присела, закрываясь руками. Одежды на ней не было…
Парень, улыбаясь, отвернулся, стянул с себя свою куртку и, не оборачиваясь, протянул бывшей пленнице:
— На, накинь, а то простынешь.
Девчонка схватила куртку, быстро натянула ее на себя и тут же кинулась к одному из парней, лежащему под стеной. Подбежав, она принялась яростно пинать его босыми ногами, выкрикивая:
— Вот тебе кино, вот тебе танцы, вот, вот, вот!..
Юный сатанист лежал неподвижно. Но не потому, что девчонка била слабо, совсем нет. Просто около его горла как-то вдруг оказалась оскаленная волчья пасть, а взгляд ледяных синих глаз, казалось, ясно говорил: «Вот только шевельнись…» Так что избиваемый не то что не шевелился, а и дышал-то через раз…
Позволив девчонке насладиться местью, парень подошел к ней и оттащил в сторону.
— Еще к кому-нибудь личный счет есть? — поинтересовался он.
— Вон тот, — девчонка всхлипнула и показала на бугая, который от этого движения сделал попытку закопаться в бутовый камень фундамента. — Когда меня схватили, всю дорогу лапал. И слюни пускал…
Парень оценивающе взглянул на детину и констатировал:
— Этого ты не проймешь… Слышь-ка, выродок. А ну-ка, приподнимись.
Здоровяк не спешил вставать, понимая, что ничего хорошего его не ждет. Человек взглянул на волка:
«Поторопи его, брат».
Волк кивнул головой и, прыжком перелетев через остатки костра, тяпнул бугая за лодыжку. Тот взвыл и вскочил на ноги.
Одним слитным, чуть смазанным движением, человек приблизился к сатанисту. Казалось, что он не подошел, а перетек с места на место…
— Лапал, значит… Ну-ну… — покачал головой парень, а затем с оттяжкой врезал ему ногой в пах. — На память о полученном удовольствии, — сообщил он упавшему от боли бедолаге. — Надо полагать — наперед умнее станешь. Если еще раз встретиться не захочешь…
Парень прошелся вдоль стен, затем разбросал ногами почти потухший костерок и встал ровно в центре разрушенной церкви:
— Встать! Встать, я сказал! — выстрелом ударила команда. — В одну шеренгу… становись!
Ошалевшие юнцы и юницы, подгоняемые клацаньем волчьих челюстей, мгновенно построились.
— Кругом! Задницы к обработке… Заго… ЛЯЙ!
Шеренга развернулась и, задрав балахоны, выставила на всеобщее обозрение зады. В воздухе засвистела лоза…
Девчонкам досталось по пятнадцать ударов, парням — по двадцать пять, и только вожак получил полновесные полсотни. По окончании экзекуции парень велел хнычущим и стонущим бывшим сатанистам повернуться к нему лицом.
— Значит, так. Сейчас возьмете в ручье воду и своими балахонами смоете всю эту мерзость, — парень обвел рукой изображения, «украшавшие» стены. — А потом приметесь за восстановление церкви. Сроку вам — два месяца. Приеду — проверю. И если только увижу, что храм божий все еще непригоден для богослужения — пеняйте на себя. Так отделаю — мама с папой не опознают.
С этими словами Сашка повернулся и, взяв за руку освобожденную девушку, зашагал прочь. Вауыгрр потрусил рядом, но уже на выходе обернулся, оскалился и так рыкнул на выпоротых приверженцев темного культа, что те рванулись к ручью, обгоняя собственный визг…
…Год после «Побоища у Южного рынка» прошел для меня относительно спокойно. Правда, Тень слегка ошибся, предрекая мне «неделю постельного режима». В постели я провалялся без малого месяц. Потом были еще четыре месяца восстановления физической формы, когда меня безжалостно гоняли в спортзалах, на полигоне псковских десантников и еще в одном месте, о котором я и знаю только то, что оно есть…
На начало учебного года я безнадежно опоздал, но это совершенно не помешало мне абсолютно спокойно влиться и в учебный процесс, и в студенческий коллектив. Оказалось, что у меня «индивидуальная программа обучения», которую трудно приткнуть хоть к какому-нибудь факультету. Видимо, именно поэтому я и числюсь студентом факультета культурологии. Кто их разберет, этих культурологов, чем они там занимаются?..