— Хорошо, мне еще плащ-палатку купить надо, пропала моя, — вспомнил я еще заодно про неотложное.
Без плащ-палатки поздней осенью никуда, разверзлись здесь хляби небесные и сверзаться обратно явно не собираются, разве что вскоре дождь мокрым снегом сменится. Тьфу, гадость. Была у меня она, да вся вышла — осталась в брошенной нами «жуже», из которой мы уносили ноги, сил своих не щадя, преследуемые странными и довольно злобными адаптантами — местной версией сил Тьмы. Пропала, в общем, а мне без нее никуда. А зонтиков здесь нет. Да и вообще надо в пару мест заглянуть, не помешает.
Когда вышли из дома, с неба снова начало брызгать мелким холодным дождем, который несло прямо в лицо таким же мерзким пронзительным ветром. Я лишь голову в плечи втянул и капюшон штормовки накинул, чтобы не задувало. Хоть бы и вправду зима быстрее, снегом под ногами поскрипеть, а не грязью похлюпать.
Тент над «тазиком» поднялся, скрипнув шарнирами, и уронил с себя целый водопад капель, открывая нам доступ в машину. Уже привычно перебрались через высокий борт — дверей в амфибии не предусмотрено, но с таким неудобством мирились. Мотор «на подсосе» звонко затарахтел, выплюнув облако сизого дыма, затем обороты упали, повинуясь движению маленького вытяжного рычага. Первая передача и «тазик» резво рванул с места, разбрызгав большую лужу, уже полностью перекрывшую доступ к парадному, и покатил по улице в сторону центра, по осыпавшейся грязной листве, между серыми деревьями с голыми ветками, мимо обшарпанных домов. Грязь и запустение, и хоть живут здесь люди, сделать место обжитым у них не получается. Тем более, что они его еще и с Тьмой делят, пополам.
Руки сразу замерзли на холодном и мокром руле с тонким ободом, поэтому я вытащил из кармана перчатки и начал неуклюже натягивать их на ходу. Маленькие щетки шустро метались по низенькому стеклу, смахивая с него воду.
На главной улице города, Советской, было народу и машин больше, а вот глубоких луж немного меньше — здесь регулярно подсыпали мостовую гравием, привозя его грузовиками с карьера. На другие улицы усилий городской власти не хватало, если только совсем по минимуму, и если только на такие ямы, в каких и грузовик мог утонуть. Люди куда-то шли, ехали, по местным меркам жизнь почти что кипела. Настежь были открыты двери рюмочной и рядом пристроившейся пивнушки, и видно было, что внутри от людей уже не протолкнуться, несмотря на ранний час. Очередь у винного, маленькой грязной дыры на первом этаже обшарпанного здания, в которой торговали дешевой водкой и какой-то бормотухой, тоже внушала уважение. И опять же, несмотря на время, многие выглядели уже пьяными.
Много здесь пьют, по-черному, прямо беда с этим, как в каком-нибудь депрессивном рабочем поселке возле закрытого завода. Тяжкое здесь место, нехорошее, давит на людей, да и не всем так повезло в жизни, как мне. Кто-то ведь до «провала» в чистом офисе сидел, может быть, бумажки перекладывал, а потом так вот раз — и сюда. А что ему здесь светит? Банкиры не нужны, а так только должность помощника кочегара в котельной, например, большая совковая лопата и гора угля. А потом, после работы — чаще всего общага, глухая и мрачная, да и все. Самоубийств здесь, к слову, было удивительно много, да и убийств в пьяном угаре хватало, хотя с убийцами не церемонились, суд был скорый и суровый.
Все же, как оно обычно и бывает, повезло больше тем, кто в своем «слое» чем-то реальным занимался, ну, хотя бы даже торговлей, она ведь тоже не для дилетанта, не умеешь — прогоришь в момент. «Промышленные» профессии ценились, толковым работягам и зарплата была другая, служившие в армии и милиции, и со службы что-то помнившие, могли пристроиться и здесь служить, с чем мне повезло, например. Нашли себя здесь всякие сапожники-портные, повара да механики, столяры да плотники, в общем, все, кто именно руками работать умел. А вот клерки и юристы не пригодились за очень редким исключением.
Улица Советская закончилась, свернули на Каляева. В конце уже ее, разбитой и грязной, показалась стоянка машин, а за ней виднелась вывеска «Колхозный рынок» и высокий деревянный забор. Да, крестьяне тут тоже не пропали, и колхозы имелись. Худо-бедно, но город они кормили, пусть и без великого разнообразия, но и не скудно. Жизнь на рынке кипела, особенно в выходные и особенно по утрам, когда все стремились за покупками. Играла музыка из репродукторов на столбах, перекрикивались торговцы, шумели в базарных трактирах, пахло соленьями, землей, свежей выпечкой из пекарни. Было суетно, грязно под ногами, но в общем ощущалась вроде как почти нормальная жизнь.