– Денег они привезли с собой очень много, – выразительно сказала Зоя Федоровна. – Хотели себе здесь дом хороший купить, обставить, и все такое – Пашка-то в отца пошел, тоже ложку мимо рта не проносил. Начали присматриваться, прицениваться. Нашли, сторговались. Только деньги-то им надо было со счета снимать. Заказали они их, получили и собирались на следующий день договор купли-продажи оформить, а ночью-то их и ограбили. Да ладно бы, только деньги забрали – это дело наживное. Поубивали же их всех: и Пашку с Танькой, и родителей его. Одна только Надька и выжила – бандиты ее мертвой посчитали, вот и не добили, а она просто раненая без сознания была. Только с тех пор инвалидом стала.
– А дети? Как же они уцелели? – удивился Гуров.
– Так дело же летом было, дом привезенными вещами забит, вот мальчишек, чтобы не мешались, в летнем домике спать и положили. Счастье это великое, а то бы и их не пожалели, – объяснила Марина Фоминична.
– Нашли, кто это сделал? – спросил Гуров.
– Да, муж кассирши из сберкассы с дружками, – горестно вздохнула Зоя Федоровна. – Надька, как в больнице в себя пришла, так и сказала, кто это был. Их тут же и арестовали, они даже деньги толком потратить не успели. Двоих тогда расстреляли, а одному двадцать пять лет дали. Что уж с ним стало, не знаю, но сюда он не вернулся. Может, там, в колонии, и умер.
– А поскольку Надежда стала инвалидом, детей ей не отдали, а отправили в детдом, – понял Гуров.
– Ну да! – подтвердила Марина Фоминична. – И Надька сюда работать устроилась, чтобы к детям поближе быть. Она же Егорку еще девчонкой нянчила, как собственного родного сына его любила. Да и Лешка с Андрюшкой ей не чужие. Тут под ее крылом они и росли.
– Да, они больше у нее дома жили, чем в детдоме, – добавила Зоя Федоровна. – Никто и не возражал, особенно на кухне – им же больше оставалось. А Надька их дома и накормит вкусненьким – деньги-то, что после Пашки с Танькой остались, ей отдали как наследнице. Егорка, как из детдома выпустился, так совсем к ней ушел, а сюда дворником работать устроился, чтобы поближе к братьям быть. Потом в армию его забрали весной 1988-го. А там!.. – Обе женщины вдруг дружно заплакали, а Зоя Федоровна сквозь слезы сказала: – Убили там Егорку! Не мог он самоубийство совершить! Не мог! Он Надьку как родную мать любил! И братьев тоже! И Лада беременная была! Не оставил бы он их по своей воле!
– Когда письмо оттуда пришло, так Надька тут же слегла – много ли инвалиду надо? – всхлипывала Марина Фоминична. – Из последних сил держалась ради Лешки с Андрюшкой – у них же, кроме нее, никого не было. А уж как гроб привезли, тут сердце и не выдержало. Упала она на него и все! «Скорую» вызвали, а толку? Вот и отвезли ее в больницу, сразу в морг!
– Кто же гроб с телом Егора открыл? – спросил Лев.
– Невеста его, Лада. Ох, как она Егора любила! – Прижав руки к груди, Зоя Федоровна раскачивалась из стороны в сторону и мотала головой. – Она же дышать без него не могла! А тогда, как только Надьку увезли, она мужиков позвала, они-то гроб и вскрыли. А там! Чтоб они сдохли, те изверги, кто так над Егорушкой надругался! Будь они прокляты во веки веков, и дети их, и внуки, и правнуки!
– Ну, в общем-то, проклятье это уже осуществилось, – негромко заметил Гуров, но женщины его не услышали.
– Лада тогда сразу же милицию вызвала, – продолжала Зоя Федоровна. – Приехали они, да только что они могли сделать? Убили-то его не тут, а в армии. Попытались что-нибудь выяснить – Егорку-то у нас тут все любили и жалели, на них прикрикнули, видать, вот дело-то и замяли.
– А где мне эту Ладу найти? – спросил Лев.
– Да кто ж теперь знает? – пожали плечами женщины.
– Она же вообще не из местных, а из Кузьмичевска – это здесь недалеко, час на автобусе, – объяснила Марина Фоминична. – Там они с Егором и познакомились, когда он к девушке своей ездил.
– Так, давайте разбираться! – насторожился Гуров. – Лада – невеста Егора, с этим все понятно. А что это еще за девушка?
– Любка Рогожина. Она у нас тут несколько лет воспитывалась после того, как ее отец мать убил и сел, – в Кузьмичевске ведь своего детдома нет. Дружили они с Егором, а потом, когда она выпустилась и домой вернулась, он к ней туда ездил. Она еще тогда мне не нравилась! – поджав губы, произнесла Марина Фоминична.
– А чем? – поинтересовался Лев.
– Не могу сказать ничего определенного, но вот не нравилась, и все, – решительно заявила она. – Не пара Любка была Егору! Он – светлый, добрый, улыбчивый, а она… Мутная какая-то была. И Надьке она не нравилась! А вот Егора чем-то зацепила. И все мы с облегчением вздохнули, когда она за другого замуж выскочила.
– Такая стерва оказалась! – поддержала ее Зоя Федоровна. – Егор к ней приехал, а она с другим обжимается. Он тут же развернулся и ушел. Ну вот можно быть такой гадиной?
– Надька говорила, он тогда очень сильно переживал, – горестно вздохнула Марина Фоминична. – А потом у него Лада появилась, и забыл он о Любке, слава богу, хотя та и пыталась с ним помириться.
– Да, некрасиво девушка поступила, – согласился с ними Гуров. – А адрес ее можно узнать?
– Да, в архиве ее личное дело поднять недолго, – пообещала ему Зоя Федоровна.
– Хорошо, с этим ясно. Теперь давайте про Ладу. Как ее полностью зовут?
Женщины растерянно переглянулись и одновременно пожали плечами.
– Уже понял, что вы не знаете. То, что она из Кузьмичевска, уяснил. Но куда она делась после смерти Надежды и Егора?
– Как Егор с Ладой сошлись, они у Нади жили, – снова заговорила Марина Фоминична. – Надька на Ладу нарадоваться не могла. Хорошая девочка была, душевная, ласковая, работящая, но и с характером. Пела замечательно. Мальчишки, братья Егора, ее тоже как родную приняли. А когда Егорка в армию ушел, Лада у Надьки жить осталась, и вскоре выяснилось, что беременна она. Ох, как Надька радовалась! Да не судьба ей оказалась с малышом понянчиться, – вздохнула она. – Лада и похоронила Егора с Надькой в один день. Рядом лежат.
– У Пахомовых на нашем кладбище свой участок, вся их родня там лежит, – добавила Зоя Федоровна. – Там и Егора с Надькой похоронили. Мы все на кладбище ходили, и, я вам так скажу, до сих пор удивляюсь, как Лада рядом с ними не легла. На нее же смотреть было страшно! Одни только глаза ее темно-синие живыми и остались, ей-богу, покойники лучше выглядят. Лешка с Андрюшкой к ней жались – у них-то, кроме нее, вообще никого не осталось. А она их за плечи обняла, и еще утешать их сил хватило.
– А Кузнецов, ворюга проклятый, чтоб ему и на том свете покоя не было! – начала было Марина Фоминична, но Лев перебил ее:
– Кузнецов – это…
– Председателем райисполкома нашего был, – в сердцах бросила она. – У Пахомовых-то дом справный был, вот он на него глаз и положил!
– Я так понял, что дом братьям не достался?
– Вот именно! – раздраженно ответила Зоя Федоровна. – А там ведь Лада беременная жила, хоть и не прописанная, хоть и не наследница, но ведь живой же человек! А у Лешки с Андрюшкой вообще все права на него были – они же самые прямые наследники, внуки и племянники!