Протащился Курочкин – с разбитым носом, опущенный ниже плинтуса. Остановился, чтобы врезать ногой по крылу, даже ногу занес, но что-то заставило переменить решение – приставил пятку, поплелся дальше.
– Вы согласны, Константин Андреевич? – нетерпеливо вопросил странный чекист (хотя чего в нем странного? – боится попасть под молох, вот и дергается).
– Прошу меня простить, уважаемый. – Максимов склеил, сколько мог, сочувственную гримасу. – Но в сомнительные мероприятия, включающие преступления по политическим мотивам, наше агентство старается не ввязываться. Предпочитаем жить небогато, но долго. Очень жалко, что отнял ваше время.
– Вы уверены? – угрюмо вопросил чекист. Досада на дочиста выбритой физиономии отразилась болотными цветами – такого колера бывает плесень на лежалом хлебе.
– Да перестаньте вы, в конце концов, – поморщился Максимов. – Дело гадкое, и обретем мы при любом раскладе миллион неприятностей. А вы меня сознательно подставляете.
– Да нет же… – вспыхнул чекист. – Любая помощь в пределах моей компетенции…
– Всего вам доброго, офицер, – распрощался Максимов. – Не делайте из меня человека без нервов. И телефончик свой… оставьте на всякий случай. Вдруг жить надоест?
9.30. Офис агентства «Профиль»
До работы в этот день он добрался самым последним. Машину окончательно забросил, по привычке погнался за общественным транспортом. Народу в частном автобусе – не пропихнуться. Студенты, трудяги, карманники… И куда, скажите на милость, с утра пораньше едут пенсионерки? За хлебом в соседний район – потому что он там на три копейки дешевле? Разбитая коленка саднила нещадно. Место не уступили. Зато прослушал от обиженного несостоявшегося «зайца» целую лекцию о том, как не умеет российский муниципалитет стимулировать пассажиров. В Таиланде, например, давно извели «зайцев», сделав проездные билеты лотерейными.
Припадая на злополучную ногу, кое-как взгромоздился на второй этаж, отпер собственным ключом. Любаша в монитор не смотрела. И уши, видимо, косметикой замазала. Угрюмо понаблюдав, как секретарша на свободном пятачке приемной занимается сексуальной физзарядкой (попку назад – покрутила, выгнулась дугой – еще раз покрутила), он негромко кашлянул. Секретарша шарахнулась, зацепив штору.
– Нет предела совершенству, Любаша, – сурово заметил Максимов. – И где же такое преподают? На курсах целомудрия и благопристойности?
– Ой, только не увольняйте, Константин Андреевич, – взмолилась секретарша. – Неужели вы не слышали про гимнастику тайцзицюань?
– Уволю, Любаша, обязательно уволю, – покачал головой Максимов. – Но ладно, так и быть, не сегодня. Но если завтра же не сделаешь свой make-up попроще…
Он выдержал многозначительную паузу и заглянул в офис.
– Проходите, Константин Андреевич, не стесняйтесь, – сказала Екатерина.
Он вошел – не оставаться же навек в приемной. На часах половина десятого – не может начальник опаздывать с такой наглостью. Может, он в главк заехал?
Он смерил подчиненных строгим взором секретаря по идеологии. Идиллия. Противоборство темным силам набирает обороты. Вернер прикрутил себя шурупами к командирскому креслу и мечтательно переживает за бесцельно пропитые деньги. Олежка Лохматов, постригся наконец-то, скинул со своих двадцати трех как минимум десяток, вдумчиво созерцает криминальные новости (переключил мгновение назад). Екатерина заполняет квитанцию из ЖЭУ, попутно любуясь сумасшедшим маникюром.
– С добрым утром, – бухнул Максимов.
– Не в духе руководство, – констатировала Екатерина, поднимая глаза.
– С добрым утром, командир, – скрипнул шеей Вернер. – Непростое оно, согласись? Одна лишь неуверенность во вчерашнем дне чего стоит…
– С ума сойти, – завистливо пробормотал Олежка, некультурно тыча пальцем в экран. – Многое я повидал, но чтобы зенитные установки на складах сельхозинвентаря произрастали… Полгода крестьяне об нее запинались, не могли понять, что за штуку главный аграрий из командировки привез!
– А с моим приятелем из Первомайки вообще невероятное случилось, – оживился Вернер. – Гнал иномарку через западную границу. Приятель один попросил – за щедрое вознаграждение. Таможенники на КПП привязались по какой-то ерунде и давай мурыжить парня. Лопнуло терпение. Сколько же можно, действительно? «Ну чего вы ко мне прицепились? – говорит. – Вон сзади – полная машина наркоты». Тормознули следующую – угадал! Не машина – чемодан с двойным дном! Приятель под шумок и проскочил. Потом его находят в родном городе и ставят на счетчик на очень серьезную сумму – дескать, плати за убыток, по твоей вине ребята погорели. Представляете? Не к ментам же идти, в конце концов! Хорошо, у него знакомый был среди «первомайских» – поговорили с пацанами, вроде разрулили…
– Костик, а ты сегодня опоздал, – обнаружила Екатерина. – И видок у тебя неважный. Не случилось ли чего?
Максимов молча проковылял на свое место, свергнув Вернера. Начал ощупывать коленку.
– Били Константина Андреевича, – ужаснулся Олежка. – На полном серьезе били.
– Осторожнее надо быть, – поцокал языком Вернер, падая на простой стул. – Я вам точно говорю: если на вас неожиданно напали в подворотне, дали по зубам, в живот, отбили почки – тут, главное, не растеряться…
– Хватит! – рявкнул Максимов. – Гололед на улице – неужели непонятно? Ближе к делу, коллеги.
– Ты слышал, что Берегового убили? – перешел к делу Вернер.
– Слышал, – огрызнулся Максимов.
– От кого? – насторожилась Екатерина.
– Не помню. С какой такой пьяной радости вы стали интересоваться выборами, коллеги?
– Мы стали интересоваться убийствами, – поправила Екатерина.
– Напрасно, коллега. – Максимов возвысил голос. – Уголовные дела наше агентство не беспокоят. Если кто-то не согласен – будем зубрить Устав. Вместо обеда.
– Да мы не спорим, – сгладил шероховатость Вернер. – Правильный ты наш.
– А я вообще на выборы не пойду, – поделился Олежка. – Надоели эти предвыборные проклятья.
– Пойдешь, – зловеще прошептала Екатерина. – Голосуй или умри…
– Иначе говоря, в течение моего вынужденного отсутствия никаких выдающихся событий не происходило. Клиенты не звонили. – Максимов задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Вроде того, – немного смутился Вернер. – Мы тут поспорили немножко. Екатерина высказала предположение, будто бы ты отправился в банк за нашей зарплатой, поскольку давно бы пора… но мы с Олежкой хором ее разубедили – ведь не в твоих же это правилах, командир…
– Убью, – пообещал Максимов.
– Да мы не против, – улыбнулся Вернер. – Зачем нам зарплата? Можно сперму сдать. Шестьсот рублей за порцию. Приятно и деньги неплохие. Если каждый день по шестьсот рублей… – Сотрудник зашевелил губами, перемножая шестьсот на тридцать.
– Здорово, – обрадовался Лохматов. – Завтра всем составом идем сдавать сперму.
– Подожди, – не поняла Екатерина. – Мне тоже вместе с вами идти сдавать сперму? А вдруг я не смогу?
Конфликта полов, к большому облегчению, удалось избежать, поскольку отворилась дверь в приемную, просунулась Любочка и сухо доложила:
– Константин Андреевич, пришла посетительница. Та самая, что звонила в девять ноль девять.
– Не понял, – растерялся Максимов. – Какая посетительница? Какие ноль девять? Мне только что было доложено, что никакие клиенты не звонили.
– Черт… – схватился за голову Вернер. Остальные покраснели. Любаша подбоченилась.
– Попались, господа?
– Предательница… – погрозил кулаком Лохматов. – Константин Андреевич, мы тут немножко опоздали, извините… Но вы же нас об этом не спрашивали?
– Черт знает что! – рассвирепел Максимов. – Развели тут бардак, мать вашу!.. Хорошо, об этом мы поговорим позднее. Приглашай, Любаша.
Посетительнице было основательно за сорок. Выглядела прилично, следила за собой, хотя и не заметно, что купалась в роскоши. Но неприятности имела серьезные – черные круги под глазами, глаза потухшие, запавшие. Движения вялые. Сумочку поставила на колени, худые пальцы дрожали, теребя застежку.