Выезд на происшествие - Данилюк Семён Александрович

Семён Данилюк

Выезд на происшествие

БЛИЖЕ к вечеру лейтенанта Танкова вызвал заместитель начальника райотдела Борис Иванович Сиренко. Когда Танков вошел, Сиренко правил какой-то документ. Правил, похоже, с натугой: раскаленная лысина светила прямо в лицо вошедшему. Не отрываясь, Сиренко ткнул карандашом в сторону одного из десятка стульев. Работал Борис Иванович неспешно и – не при подчиненных будь сказано – на удивление муторно, поэтому в редкий час не сидело перед ним одновременно по два-три человека в ожидании руководящего решения.

Вот и сейчас в углу у окна развалился дежурный по отделу старший лейтенант Чесноков, а прямо напротив стола поерзывал участковый Лукьяненко. Именно его очередной опус и правил, тяжко вздыхая, Борис Иванович.

– Ну уж это-то… – Он бросил карандаш и посмотрел на Лукьяненко. Участковый тотчас вздохнул. Видно было, что разговор долгий: и не в первый раз бросил, и не в первый раз посмотрел. – Ты чего пишешь-то? "Михеев вышел из дома. Идя по улице, его ударили по голове".

Чесноков гоготнул.

– Так все и было, – подтвердил Лукьяненко, с укоризной посмотрев на веселящегося дежурного.

– Так и было, – передразнил Сиренко. – Это ж процессуальный документ. Тебя грамоте-то учили?

– Я без высшего.

– Десятилетку же кончал?

– Это да. – Лукьяненко повздыхал. Вспомнил, видно, как кончал школу. В своё время тридцатилетнего ударника-тракториста Василия Лукьяненко в порядке почина рекомендовали на работу в органы внутренних дел. И вот уже три года ходит Василий Сергеевич в кожаной куртке сельского участкового. Оружием, правда, не балуется – чего нет, того нет, – и табельный "Макаров" пылится в домашнем сейфике, ключ от которого хранит самый бесстрашный человек в поселке – жена Василия Сергеевича. Поговаривали, что и отдельные постановления писаны вроде как женской рукой, но руководство на злые эти наветы не реагировало: хоть и никакой участковый, а где сейчас другого на такой отдаленный "куст" сыщешь?

– Ты вот чего, Лукьяненко… – Сиренко задумчиво повертел перечеркнутое донельзя постановление. – А иди-ка ты отсюда. Пускай тебе твой непосредственный начальник правит. А то привыкли, понимаешь, чуть что – к руководству.

– Так я чего докладывал, Борис Иванович. – Изнемогший Лукьяненко вытащил из-под себя влажный планшет. – Уехал он. А сегодня срок по заявлению.

– Иди отсюда, говорю, – нажал на голос Сиренко. – Нечего тянуть до последнего дня.

Лукьяненко аккуратно упаковал потертую на сгибе пачку бумаг и, извинившись, с облегчением вышел, так, впрочем, и не поняв, зачем просидел он здесь битый час.

– Разгильдяй. Из-за таких вот ничего за день не успеваешь, – пробурчал Сиренко, но тут же тряхнул головой и просиял добротой и отзывчивостью в сторону молодого лейтенанта: – Вы как, Танков, осваиваетесь в коллективе?

– Так точно.

Работал Танков всего два с половиной месяца, стеснялся университетского "поплавка" на кителе и, словно искупая недостаток армейской выучки (прошел лишь офицерские сборы после вуза), к начальству старался обращаться исключительно уставными словами. Видно, для райотдела с его закоренелым панибратством выглядело это диковато. Чесноков, во всяком случае, поморщился.

– Планы какие?

– Служить, товарищ капитан.

– Похвально. Пока у нас к вам нет претензий. Ваш шеф-наставник Велин рекомендует вас как исполнительного и инициативного работника. Так что, как только вакансия в уголовном розыске освободится, считайте, – вопрос решен.

– Спасибо, товарищ капитан.

– Кстати, все хотел спросить. Чего так в утро тянет? Работенка-то грязная. Нет бы в следствие. С высшим образованием в самый раз. Там, кстати, и единица свободная есть. И попрестижней. А?

– Благодарю, товарищ капитан. – Танков поднялся. – Но я бы все-таки хотел в уголовный розыск.

Некоторое время Сиренко с интересом его разглядывал.

– А впрочем, – отмахнулся он от какой-то досаждавшей мысли, – все мы через это прошли. На сегодня планы есть?

– Никак нет. Если что надо – готов.

– Вот это правильный подход. – одобрил Сиренко. – Чувствуется, что проникаетесь общей задачей… Вам дежурить по отделу приходилось?

– Приходилось, приходилось, – поспешил вмешаться Чесноков. – Со мной на той неделе дежурил.

– Так точно, – подтвердил Танков. – Ходил один раз помощником дежурного.

– Опыта негусто, – Сиренко поскреб ногтем лысину.

– Да сможет он, – Чесноков, в отличие от начальника, сомнений не ведал. – Сами ж говорите, толковый. И верхнее образование. Да потом день-то какой– среда. Самый тихий денек. Чесноков, не стесняясь, зевнул.

– Тут такое дело, Танков. – Сиренко, все еще колеблясь, пригладил потускневшее солнышко на голове. – Не явился сменный дежурный Кузнецов. Может, заболел, может, несчастье какое – не знаем пока. Живет он в деревне, не дозвониться. Чесноков уж лишних шесть часов передежуривает.

– Восемь, – не уступил двух часов Чесноков.

– Ставить на вторые сутки не имеем права, а подменить некем. Я всю расстановку сил прикинул. Следствие, розыск, сам понимаешь, нельзя: они в опергруппу ходят. ГАИ, пожарники тоже. Участковых из района вытаскивать уже поздно. Так что придется тебе, понимаешь, до утра командовать отделом. Так сказать, вставать у руля. Справишься? Не подведешь?

– Не знаю. – Танков испугался. В отдел он был принят сверх штата за счет должности участкового и использовался пока на подхвате. Работа дежурных, казалось бы, была спокойной. Еще бы, сутки на телефоне, двое отдыхаешь. Для милиции с ее растяжимым, как жвачка, рабочим днем вещь прямо-таки нереальная. Но это, так сказать, милицейская арифметика, а если до алгебры дойти – нет, пожалуй, более взрывоопасной точки. Несмотря на малый стаж работы, Танков об этом был наслышан.

– Неужто трусишь? – громко поразился Сиренко. – И это будущий сыскарь! Да ты рваться должен на огневой, так сказать, рубеж. А Чесноков тебе все подробно объяснит. Чесноков! – Сиренко начальственно подобрался. – Пока полностью в курс дела не введешь, из отдела ни ногой. – Ответственный по отделу сегодня – начальник уголовного розыска, – вновь обратился он к Танкову. – Если что, всегда подправит. А может, еще и выйдет этот барбос Кузнецов. Тогда сменим. Сиренко поднялся, торжественно вышел из-за стола, что делал чрезвычайно редко, крепко сжал руку Танкова: – Возражений нет? Дерзай, лейтенант!

Танков хотел возразить, но втиснуться между двумя на одном дыхании слепленными фразами не успел, а потому молча повернулся через левое плечо и вместе с довольным Чесноковым вышел в коридор.

– Это я тебя сосватал, – похвастался Чесноков. – Этот бы и щас еще искал, кого поставить. А подмена не придет, не надейся. Загулял мужик.

– Откуда знаешь?

– А то впервой. Думаешь, Сиренко не знает? Это он перед тобой ваньку валял. – И, упреждая вопрос, пояснил: – Ваське Кузнецову до пенсии год. Вместе с начальником отдела начинал. Вот Сергей Иванович его и тянет. Но теперь уж не дотянет. Не те времена. Хана Кузнецу!

Чесноков, не скрывая радости, подтолкнул Танкова, – после увольнения Кузнецова сам он становился первым кандидатом на должность старшего дежурного.

Дежурная часть – это громко сказано, а попросту дежурка, – как и весь отдел, была, можно сказать, малогабаритной. Даже махонькая камера для задержанных своим решетчатым деревянным окошком смотрела, вопреки предписанным нормативам, прямо в стол дежурного по отделу. За столом этим с разбросанными журналами восседал, тяжело пыхтя, помощник дежурного Павел Евгеньевич Филиппов, старший сержант милиции. Маленькая веселая легенда райотдела, улыбчивый стошестидесятикилограммовый слоник. Встречая Пал Евгеньича, каждый сотрудник непременно интересовался, не похудел ли уважаемый помдеж. И Филиппов ожиданий не обманывал. Едва входя в отдел, громко, довольно отдуваясь, рапортовал: