– Это ты нас напугал! – Левша отпустил мою руку и подошел вплотную к зеркалу.
Я проследил за его взглядом.
– Вот он я, пожалуйста. – Я указал на свое отражение в зеркале. Волосы у меня на макушке стояли торчком. Я аккуратно пригладил их пятерней. Лень было лезть за расческой.
– Пойдемте отсюда, – захныкала Эйприл.
Левша принялся подкидывать в руке софтбольный мяч, не сводя глаз со своего отражения в зеркале.
Эрин обошла зеркало сзади. Оно стояло не вплотную к стене, и его можно было обойти.
– Здесь вообще ничего не видно, – объявила она, выходя к нам и задирая голову к лампочке, расположенной на верхней перекладине рамы. – Ты исчез, когда потянул за цепочку.
– Так вы что, серьезно?
Только теперь до меня начало доходить, что они, может быть, и вправду не шутили.
– Ты стал невидимым, Макс. – Теперь голос Эрин звучал спокойнее. – Бамц – и все, тебя нет.
– Точно-точно, – кивнул Левша, продолжая подкидывать мячик и изучать себя в зеркале.
– Просто оптическая иллюзия, – продолжала настаивать Эйприл. – И чего вы все так всполошились, не понимаю!
– Это была не иллюзия! – горячо возразила ей Эрин.
– Он включил свет. И пропал в белой вспышке, – поддержал ее Левша. И уронил мяч. Мяч упал на пол и закатился за зеркало.
Левша пару секунд постоял в нерешительности, но потом все же шагнул в темноту между стеной и зеркалом.
– Ты действительно был невидимкой, Макс, – заявил он, возвращаясь с найденным мячиком.
– Да, – подтвердила Эрин, внимательно глядя на меня.
– Докажите, – сказал я им.
– Пойдемте отсюда! – Казалось, Эйприл сейчас разревется. Она уже стояла в дверях, перешагнув через порог.
– А как, интересно, мы это докажем? – спросила Эрин, обращаясь к моему темному отражению в зеркале.
– Повторите мой подвиг.
– То есть как – повторите? – Эрин обернулась ко мне настоящему.
– А вот так, – сказал я. – Теперь давай ты сделайся невидимкой.
Эрин и Левша уставились на меня, как на последнего идиота. У Левши даже челюсть отвисла.
– Тупость какая-то, – проговорила Эйприл у нас за спиной.
– Давай я исчезну. – Левша шагнул к зеркалу.
Я схватил его за плечи и оттащил назад.
– Нет. Ты еще маленький.
Он попытался вырваться, но я держал его крепко.
– Ну что, Эрин, попробуешь? Или боишься? – поддразнил ее я, стараясь удержать Левшу, который продолжал вырываться с завидным упорством.
Она пожала плечами.
– Да нет, не боюсь.
Левша неожиданно перестал вырываться. Я даже немного ослабил хватку.
Затаив дыхание, мы наблюдали за тем, как Эрин встала перед зеркалом. Из сумрачной глубины зеркала ей навстречу шагнуло ее отражение. Пару секунд Эрин настоящая и Эрин в зеркале пристально изучали друг друга.
Потом Эрин встала на цыпочки, подняла руку и ухватилась за цепочку. Она обернулась ко мне и улыбнулась:
– Ну, поехали.
5
Цепочка выскользнула у нее из руки.
Она снова взялась за цепочку.
И уже собиралась дернуть, как вдруг из коридора снизу донесся женский голос:
– Эрин! Ты где? Эйприл!
Я узнал голос мамы Эрин.
– Мы здесь, наверху! – крикнула Эрин, отпуская цепочку.
– Спускайтесь скорей. Мы опаздываем! – Голос мамы Эрин сделался строгим. – И вообще, что вы там делаете на чердаке?
– Ничего.
Эрин повернулась ко мне и пожала плечами.
– Все, я ухожу! – объявила Эйприл и бегом бросилась вниз по лестнице.
Мы последовали за ней по скрипучим деревянным ступеням.
– Зачем вы туда забрались? – спросила моя мама, когда мы шумной толпой ввалились в гостиную. – Там же пыльно, на чердаке. Даже странно, что вы не испачкались.
– Да мы просто смотрели, – сказал я.
– Мы играли со старым зеркалом, – встрял Левша. – Было очень прикольно.
– Играли с зеркалом? – Мама Эрин озадаченно посмотрела на нашу маму.
– До свидания! – Эрин взяла маму за руку и потащила к двери. – Спасибо, Макс. Классный был день рождения.
– Ага. Спасибо, – добавила Эйприл.
Я проводил их до двери. Дождь уже кончился. Я немного постоял на пороге и вернулся обратно в гостиную. Там был только Левша. Он опять забавлялся со своим мячом, подбрасывая его к потолку и пытаясь ловить за спиной. Первый же бросок оказался неудачным. Левша не сумел поймать мяч, тот отскочил от пола и угодил прямо в вазу с тюльпанами, что стояла на журнальном столике.
Зрелище было достойное!
Ваза разбилась вдребезги. Тюльпаны разлетелись во все стороны. Вся вода пролилась на ковер.
Мама мгновенно появилась в дверях гостиной. Она заломила руки, закатила глаза и произнесла что-то невнятное, обращаясь к небесам. Она всегда так делает, когда я или брат выводим ее из себя.
А когда мама разобралась, в чем дело, она принялась отчитывать Левшу, то и дело срываясь на крик:
– Сколько раз я тебя просила не играть с мячом дома?!
И все в том же духе.
Нормальный процесс воспитания, только на этот раз мама кричала чуть громче и чуть дольше обычного.
Левша забился в угол и попытался слиться с обоями. Он все твердил, что не нарочно и что просит прощения, но мама кричала так громко, что вряд ли его слышала.
Я мог бы поспорить на что угодно, что в тот момент Левша хотел лишь одного – стать невидимым.
Но чуда не произошло. Ему пришлось выслушать мамин выговор.
А потом мы с ним вдвоем помогли маме убрать «все это безобразие».
А еще через пять минут он опять как ни в чем не бывало возился с мячом в гостиной.
Вот такой у меня брательник. Жизнь его ничему не учит.
Следующие пару дней я вообще не вспоминал о зеркале на чердаке. У меня просто не было времени. В школе нас загрузили по уши. И мне еще приходилось ходить на эти дурацкие репетиции к весеннему концерту. Я всего лишь скромно пою в хоре, но мне все равно надо было присутствовать на всех репетициях.
В школе я часто виделся с Эрин и Эйприл. Но девчонки ни разу не заговорили со мной о зеркале. То ли тоже забыли об этом странном происшествии с моим таинственным исчезновением, то ли просто боялись об этом вспоминать.
Потому что на самом деле там было чего пугаться.
Конечно, если они меня действительно не разыгрывали.
В среду вечером мне не спалось. Я лежал на кровати и смотрел в потолок, наблюдая за игрой теней. Обычно бессонницей я не страдаю. Но тут на меня что-то такое нашло. Я пытался считать овечек. Закрыл глаза и стал вести счет от тысячи.
Овечки не помогли. Спать не хотелось совершенно. Я был весь как заведенный. Причем неизвестно почему.
Как-то сами собой мои мысли обратились к зеркалу на чердаке.
Кто, интересно, поставил зеркало на чердак? И почему его спрятали в потайной комнатушке за дверью, запертой на засов?
Чье это зеркало? Моих дедушки с бабушкой? Но зачем они убрали его так далеко? И знают ли мама с папой о том, что оно там стоит?
Я задумался о таинственном происшествии в субботу, в мой день рождения и попытался припомнить все до мельчайших деталей. Вот я стою перед зеркалом. Вот причесываюсь. Потом я берусь за цепочку у лампы. И дергаю. Потом – вспышка яркого света. А потом…
Видел ли я свое отражение в зеркале после того, как зажегся свет?
Я не мог вспомнить, как ни старался.
Видел ли себя? Свои руки? Ноги?
Хоть убей, я не мог вспомнить.
– Это была просто шутка, – сказал я вслух, сбрасывая одеяло.
Ничем другим это быть не могло.
Левша вечно пытается надо мной подшутить. Ему нравится выставлять меня дураком. Мой братец вообще большой шутник. Сколько я его помню, он в жизни не был серьезным.
Тогда почему же теперь я готов допустить, что на этот раз он не шутил?
Потому что Эрин и Эйприл тоже утверждали, что я стал невидимкой?
Я встал с кровати еще прежде, чем сообразил, что я делаю.
Есть только один способ узнать, пытались они меня одурачить или же говорили правду. Я застегнул пижамную куртку, которая расстегнулась, пока я ворочался в постели, и нашел в темноте свои тапки.
Стараясь не шуметь, я выбрался в коридор.
В доме было темно. Только у двери в спальню Левши горел ночник. Левша – единственный в нашей семье человек, который встает по ночам в туалет. И он попросил маму с папой, чтобы они оставляли ему ночник в комнате и в коридоре. Он никак не желает отказываться от этой привычки, пусть даже при каждом удобном случае я смеюсь над ним и обзываю маленьким трусишкой.