– Пожалуйста! – взмолился он, и голос его тут же сорвался на ребяческий писк. – Прошу вас, не убивайте меня! Мы не хотели нападать на вас – ни я, ни мой отец. Это все они, они нас заставили! Люди герцога забрали моего старшего брата, мать и двух сестер. Нам пригрозили, что если мы не станем вместе со всеми охотиться на вас, то наш дом сожгут, а весь наш род уничтожат под корень. У нас просто не было выбора. Мы не хотели причинять вам вреда, о прекраснейшие и мудрейшие драконы!
– Как-то ты припозднился со своими восхвалениями, – хмыкнул Айсфир, которого немало позабавила подобная попытка очаровать их.
– И кто же захватил твоих родичей? – полюбопытствовала Тинталья.
Яд разъел ногу юноши до самой кости. Человек был обречен.
– Люди герцога, властителя Калсиды. Они велели нам добыть для него частичку дракона. Герцог тяжело болен, и ему необходимо чудесное снадобье. Нам сказали, что, если мы доставим кровь или плоть дракона – например, печень или глаз, – герцог озолотит нас. А если мы откажемся, то… – Молодой человек перевел взгляд на свою ногу. Какое-то время он пристально рассматривал ее, а потом выражение его лица вдруг резко изменилось. Он поднял взгляд на Тинталью и заключил: – Да не все ли равно. Мы так и так уже мертвы.
– Это правда, – ответила Тинталья.
Но прежде, чем смысл ее слов успел дойти до сознания юноши, Айсфир склонил к несчастному свою голову, и его челюсти сомкнулись вокруг туловища калсидийца. Все произошло мгновенно, со скоростью змеиного броска.
Свежее мясо вкуснее. Незачем ждать, пока труп этого человека начнет разлагаться, подобно другим.
Черный дракон вскинул голову, заглатывая останки мальчишки, а затем перешел к следующей груде тел.
Двадцать девятый день месяца Тишины, седьмой год Вольного союза торговцев
От Рейала, исполняющего обязанности смотрителя голубятни в Удачном, – Киму, смотрителю голубятни в Кассарике
Мое почтение, Ким!
Мне было поручено передать тебе жалобы, поступившие от нескольких наших клиентов. Они утверждают, что якобы обнаружили на конфиденциальных посланиях следы постороннего вмешательства, хотя восковые пробки на футлярах и остались нетронутыми.
В двух случаях на строго конфиденциальных свитках треснули восковые печати. В третьем же внутри футляра были найдены кусочки восковой печати, а свиток с сообщением был закручен криво, как будто кто-то открыл футляр, прочитал послание, а затем вернул его на место, заново запечатав особым воском, которым пользуются смотрители голубятни. Эти жалобы поступили независимо от трех разных торговцев, и речь в них идет в том числе и о письмах некоего Кандрала из Кассарика.
Никакого официального расследования пока не проводилось. Я уговорил всех подавших жалобы сначала позволить мне связаться с тобой. Предлагаю тебе поговорить с торговцем Кандралом и попросить его показать свою печать и материал, который он применяет для запечатывания посланий. Мы все – как я сам, так и мои наставники здесь, в Удачном, – от души надеемся, что виной всему использование некачественного, старого или слишком хрупкого воска, а вовсе не непорядочность смотрителей голубятни. Тем не менее настоятельно советуем тебе внимательно присмотреться ко всем ученикам, поступившим на работу в прошлом году.
Поверь, нам очень неприятно писать тебе это, и мы уповаем на то, что ты поймешь все правильно. Мой наставник просит передать, что абсолютно уверен в честности смотрителей голубятни в Кассарике и с нетерпением ждет, когда досадное недоразумение разъяснится.
Надеюсь на скорейший ответ,
Рейал
Глава 1. Герцог и пленник
– Мы до сих пор не получили никаких известий, о величайший из величайших. – Посланник, преклонивший колени перед герцогом, с трудом сдерживал дрожь в голосе.
Герцог восседал на троне, опираясь на подушки, и наблюдал за гонцом. Лучшее, на что мог надеяться человек, принесший дурные вести, – это порка. А уж сейчас, когда речь шла о жизни и смерти властителя Калсиды, положение было и того серьезнее. Герцог ждал, что выдержка изменит гонцу.
Однако стоявший на коленях мужчина не поднимал глаз, упрямо вперившись взглядом в пол. Что ж, этот посыльный и раньше отправлялся на свидание с плеткой. Он знал, что придется пережить очередную порку, и заранее смирился со своей участью.
Герцог слегка повел пальцем – полноценное движение отнимало слишком много сил. Но его канцлер научился различать самые слабые знаки правителя и молниеносно на них реагировать. Он, в свою очередь, более выразительным жестом велел стражнику вывести посланника из зала.
Перестук легких сандалий гонца вплетался в глухой топот сапог стражников, спешно исполнявших приказ. Никто не решался произнести ни слова. Канцлер снова повернулся к герцогу и низко согнулся, коснувшись лбом коленей. Затем он медленно опустился на колени и наконец набрался смелости посмотреть на сандалии герцога.
– Я глубоко сожалею, что нам нечем тебя порадовать.
В тронном зале воцарилась тишина. Грубый камень, из которого были сложены стены огромного помещения, напоминал всем посетителям, что когда-то это место было частью крепости. С арочного потолка, выкрашенного в синий цвет полуночи, смотрели застывшие навеки звезды. Из прорезей высоких окон открывался вид на раскинувшийся вокруг город.
Во всей Калсиде не было ни единого строения выше цитадели герцога на холме. Когда-то на вершине стояла крепость, и под защитой ее стен круг черных камней, средоточие мощной магии, тянулся к небу. Люди до сих пор рассказывали сказки и легенды о том, как эти камни были повалены, а их злая сила побеждена.
Эти самые гигантские камни – с отчасти стертыми временем, а отчасти намеренно сбитыми с их поверхности древними рунами – теперь лежали вокруг герцогского трона, вровень с окружающими их серыми плитами пола. Черные камни указывали направления пяти сторон света. Согласно молве, под каждым из них имелась квадратная яма, где в древности заживо погребли врагов Калсиды, владевших магией. Расположившийся в центре трон напоминал всем, что герцог восседает там, где в былые времена нога человека не ступала без страха.
Герцог разомкнул губы, и паж, державший чашу с прохладной водой, мгновенно вскочил, метнулся вперед, упал на колени и протянул ее канцлеру. А тот, также передвигаясь на коленях, приблизился к властителю и поднес чашу к его губам.
Правитель Калсиды склонил голову и отпил воды. Когда он оторвался от чаши, еще один слуга возник поблизости и подал канцлеру лоскут мягкой ткани, чтобы тот мог промокнуть лицо и подбородок герцога.
Герцог позволил канцлеру вернуться на место. Теперь, утолив жажду, он был готов говорить.
– Значит, Эллик, до сих пор нет никаких известий от тех, кого мы отправили в Дождевые чащобы?
Канцлер сгорбился пуще прежнего. Подол одеяния из тяжелого красно-коричневого шелка лужей распластался вокруг него. Сквозь редеющие волосы виднелась кожа головы.
– Нет, наипрославленнейший. Со стыдом и великой грустью я вынужден сообщить тебе, что никаких известий от них пока не поступало.
– Стало быть, нельзя ожидать и скорого прибытия драконьей плоти или крови, так? – Герцог и сам прекрасно знал ответ, но пожелал принудить Эллика его озвучить.
Голова канцлера опустилась почти до самого пола.
– О, блистательный, к своему стыду и смятению, должен признать, что до нас пока что не дошло известий о поставках подобного рода.
Герцог какое-то время обдумывал сложившееся положение вещей. Ему было слишком тяжело держать веки полностью открытыми, да и громкая, отчетливая речь требовала невероятных усилий. Многочисленные золотые кольца, обильно украшенные драгоценными камнями, едва держались на его костлявых пальцах, и руки его с трудом могли подняться под их тяжестью. Роскошная мантия не скрывала чрезмерную худобу властителя Калсиды. Он чахнул с каждым днем, он умирал, а все вокруг смотрели на него в ожидании. Он должен был подобающим образом ответить Эллику, ни в коем случае нельзя демонстрировать придворным слабость.