В некоторых странах в качестве специфического объекта вещного права в сфере Интернета может признаваться лицензия на предоставление телематических услуг в сети Интернет[7]; однако Европейский суд по правам человека (пар. 65, 66 Решения) поправил Правительство Молдовы и установил, что лицензия является лишь средством контроля над собственностью («possessions») по смыслу абз. 2 ст. 1 Протокола 1 к Европейской Конвенции по правам человека, т. к. ее аннулирование не влечет лишение лицензиата физических объектов вещного права и активов)[8].
и международное частное право
наиболее тесно связано по предмету регулирования с международным частным правом, поскольку вбирает в себя в значительном объеме материально-правовые нормы, регулирующие гражданско-правовые отношения, осложненные иностранным элементом; нормы, посвященные выбору права; определению подсудности (jurisdiction) и коллизионные нормы.
В частности, статус владельца доменного имени в зоне сот определяется регламентирующими документами ICANN (применимость Единообразной политики отсылочно установлена в типовом регистрационном соглашении, служащем стандартной проформой для договоров, заключаемых между аккредитованными ICANN регистраторами и их клиентами), с помощью которых могут устанавливаться «честные обычаи» в сфере регистрации и использования доменных имен[9]. Натурализация «честных обычаев» и локально-правового регулирования ICANN позволяет рассматривать по аналогии также иные важнейшие нормы и принципы международного ИП, формируемые в процессе деятельности международных организаций в сфере Интернета как составную часть российской правовой системы (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ).
При этом в системе судов общей юрисдикции принципы международного ИП, содержащиеся в документах ICANN могут применяться в доменных спорах с учетом разъяснения о том, что «содержание указанных принципов и норм международного права может раскрываться, в частности, в документах Организации Объединенных Наций и ее специализированных учреждений» (п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10.10.2003 № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации»), к числу которых относится, в том числе Всемирная организация интеллектуальной собственности (ВОИС)[10]. Административные трибуналы при ВОИС, рассматривающие доменные споры, как раз и формируют доктрину международного ИП (наряду с национальными судебными органами и ведущими учеными-экспертами в сфере ИП). Раскрытие «честных обычаев» в прецедентной практике и решениях квазисудебных органов при ВОИС может рассматриваться в качестве документальной формы подтверждения существования соответствующих обычаев и для целей придания им характера общепризнанных положений международного ИП. Тем более что в силу п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10.10.2003 № 5 «в случае возникновения затруднений при толковании общепризнанных принципов и норм международного права, международных договоров Российской Федерации рекомендовать судам использовать акты и решения международных организаций, в том числе органов ООН и ее специализированных учреждений».
Именно интегрированность огромного массива принципов и норм международного ИП в российскую правовую систему сближает ИП максимально с международным частным правом, в силу того, что последнее «согласно господствующей концепции, это составная часть внутренней правовой системы каждого государства»[11].
и международное публичное (общее) право
В отдельных институтах ИП (институт международного сотрудничества и взаимодействия в целях выработки общепризнанных принципов и создания структур управления Интернетом; в сфере борьбы с киберпреступностью и др.) преобладают не нормы, регулирующие гражданско-правовые отношения, а межгосударственные отношения и деятельность международных организаций (ВОИС, Всемирный союз электросвязи и т. д.). Соответствующие институты ИП одновременно образуют относительно автономную международно-правовую подсистему (подотрасль) ИП, однако правовые результаты их развития, в том числе через национально-правовой механизм имплементации международных договорных норм оказывают управляющее воздействие на интернет-отношения в сферах, в которых доминирует частно-правовой элемент ИП.
и информационное право
долгое время находилось в состоянии кризиса отраслевой самоидентификации; в наибольшей степени предметная специфика ИП указывала на ее близость и системное единство на правах подотрасли с информационным правом.
Правда, наука информационного права далеко не всегда успешно пыталась отыскать следы существования интернет-права и исследовала лишь особенности реализации информационных правоотношений в Интернете[12]. Вместе с тем, отдельные информационщики рассматривали такие объекты как интернет-сайт в качестве объекта обязательственного правоотношения по поводу информации[13]; в других работах довольно фрагментарно и крайне лапидарно, но все-таки делаются осторожные попытки приподнять завесы самовозведенного частью академического сообщества страны «железного занавеса» научного обскурантизма и пролить свет на особенности правового регулирования в сети Интернет[14]. В других работах прослеживается более тесная связь информационного права и интернет-права (вплоть иногда до совпадения в названиях) и приводятся интересные результаты научных изысканий в сфере интернет-права[15].
Однако, объективно говоря, наука информационного права (помимо собственных проблем с широтой и глубиной научного поиска и исследований, прежде всего, международно-правовых аспектов интернет-регулирования) не в состоянии оказалась преодолеть и переломить волю российского законодателя, который исключил информацию из числа объектов гражданских прав (ст. 128 ГК РФ – согласно п. 8 ст. 17, ст. 36 Федерального закона от 18 декабря 2006 № 231 – ФЗ «О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» с 1 января 2008 года «информация» исключена из перечня ст. 128 ГК РФ). Исключение «информации» из ст. 128 ГК РФ выглядит как попытка более четко разграничить сферы гражданско-правового и информационно-правового регулирования, однако эта услуга оказалась «медвежьей» для информационного права, поскольку привела к отторжению от него интернет-права, в котором отношения, опосредующие гражданско-правовой обмен информационно-сетевыми объектами (доменное имя, интернет-сайт и т. д.) занимают едва ли не центральное место и определяют его предметную специфику.
и гражданское право (ГП)
Помимо глубокого инкорпорирования в ткань ГП через достаточно широкие шлюзы и каналы нормативного и правоприменительного проникновения международно-частного права (через регулирование и осуществление гражданско-правовых отношений, осложненных иностранным элементом – см. выше) отношения ИП и ГП также представляют собой более богатую палитру межотраслевого взаимодействия и влияния. В основном, речь идет об отношениях в рамках таких гражданско-правовых институтов как:
– объекты гражданских прав (гл. 6 ГК РФ);
– право собственности и иные вещные права (гл. гл. 13–20 ГК РФ);
– право интеллектуальной собственности (конкуренция доменных правомочий и прав на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации; реализация исключительного права на товарный знак (знак обслуживания) для индивидуализации товаров, работ или услуг, в отношении которых товарный знак зарегистрирован, путем размещения товарного знака в сети «Интернет», в том числе в доменном имени и при других способах адресации (подп. 5 п. 2 ст. 1484 ГК РФ) и др.);