Вроде все шло гладко, не так, как в первой избе, однако в этом доме молодых людей ждал неприятный сюрприз. Дверь, ведущая из горницы в сени, отчего-то захлопнулась. От жара она теперь оказалась перекошенной, оттого плотно закрытой. Дмитрий ударил по ней ногой, но без толку. Створка не поддалась. Огонь все сильнее разгорался внутри. От дыма становилось нечем дышать, жар грозил потерей сознания, неминуемой гибелью.
– Федька! – крикнул Дмитрий другу. – Дверь мне не выбить, потому как бабу на руках держу и на пол опустить не могу. Давай ты!
– Сейчас. – Федор взглянул на девушку, прикусившую губу и закрывшую глаза. – Эй, красавица, очи открой.
Девушка подняла веки и прошептала:
– Больно!
– Я знаю, что больно. Но все пройдет. Нам пора отсюда выбираться. Друг держит на руках твою мать и дверь открыть не может. Придется мне. Я тебя отпущу на пол, ненадолго. Ты не бойся, заберу. Хорошо?
– Да! – проговорила девчушка лет двенадцати-тринадцати.
– Вот и хорошо.
Дмитрий поторопил товарища:
– Федька, ты любезничай, только иногда наверх поглядывай. Доски прогорели. Еще немного, и кровля на нас рухнет. С кем тогда рассусоливать станешь? Если только с ангелами на небесах!
Федор опустил девушку на пол, обошел Дмитрия, державшего на руках женщину, и навалился на дверь. Та вылетела вместе с петлями и коробом. Из сеней ударило пламя.
Федор едва успел увильнуть и сказал:
– Плохи дела, Митька. Вход-то я открыл, да в сенях топка!
– Что ты предлагаешь? Ждать, пока кровля нас накроет? Все одно другого пути, чтобы выбраться из этой геенны огненной, у нас нет!
– Это точно. Погоди, я подыму девчонку, и будем пробиваться через огонь. Мужики бы догадались с той стороны воды припасти.
– Может, и догадались, кто знает? Нет, так придется нам испечься, как поросяткам.
– Ты еще находишь силы шутить?
– Признаюсь, Федя, последние. Голова кружится, в глазах круги. Давай быстрее, а то тебе и меня придется тащить. Хотя нет, вернуться за мной ты уже не успеешь.
– Не болтай попусту. Пробьемся!
– Если только с Божьей помощью. Господи всесильный, не оставь нас в беде, спаси и сохрани!
Федор поднял девушку на руки. Она вновь застонала от боли и прикусила губу, из которой на руку парня упали алые капли крови.
– Держись, красавица. – Он нагнул голову, прижал девушку к себе, прикрыл ее рубахой, насколько это было возможно, и вошел в пылающие сени.
Федор пролетел сквозь жар, языки пламени, треск пожара, миновал сени и выскочил на улицу. Следом появился и Дмитрий с женщиной на руках. К ним сразу же бросились мужики с ведрами и обдали водой, отчего парням стало гораздо легче.
Федор передал девушку Егору и сказал:
– Отнеси ее куда-нибудь в избу и позови знахарку, коли есть на деревне такая. У девушки сломана нога.
– Ага! А знахарка у нас есть. Авдотья. Я покличу ее.
Женщину, которую Дмитрий вынес из огня, мужики положили на кошму, постеленную прямо на землю. Она молилась, просила Бога неведомо о чем.
Через несколько мгновений гроза прекратилась, ушла на юг. Стали затихать гром и ветер. На деревню вдруг обрушился ливень. Сильный, но настолько короткий, что люди не успели разбежаться, спрятаться от него, а вот пожар был потушен. Из-за облаков, сменивших черную грозовую тучу, как ни в чем не бывало выглянуло солнце, такое же яркое и жаркое, как и прежде.
Дмитрий попросил напиться. Какой-то мужик тут же принес ему ковш кваса. Он утолил жажду, стал искать взором друга и увидел Федора, стоявшего рядом с Егором.
Тут к нему подошла женщина, жительница деревушки, и сказала:
– Молодец! Аннушка с тобой и товарищем твоим говорить хочет.
– Что за Аннушка?
– Та, которую ты вынес из горящего дома, жена кузнеца. Пойдете, или сказать, что не желаете?
– Отчего же не желаем. Сейчас и пойдем.
Дмитрий подошел к Федору и передал ему просьбу женщины.
– Что ж, можно поговорить. А где она? – спросил тот.
– Ее в соседний двор перенесли, – ответила женщина.
– Она и в доме выглядела больной. Чем хворает?
– Кто знает. Как-то сразу сникла, потом слегла. Знахари смотрели, лечили, да ничего толком у них не получилось. На глазах тает Аннушка.
– Это я заметил, – проговорил Дмитрий. – Веса в ней почти нету. Невесомая, прямо как облако.
Женщину, которую вытащил из огня Дмитрий, мужики перенесли к дому, где были привязаны кони парней. Она лежала на рогоже, под головой валик, руки сложены на груди, в них икона и образок на нитке.
Юноши присели на корточки рядом с ней.
– Ты хотела нас видеть, мы пришли, – сказал Федор.
– Да, благодарствую за все, что вы сделали. Особо за спасение дочери. Возьми. – Она протянула Федору икону чудотворца Николая. – Пусть она хранит тебя и весь твой род. – Женщина взглянула на Дмитрия и продолжила: – А ты прими образок. Я с малолетства его не снимала. Теперь ты носи. Он отведет беду.
– Не надо бы, – смущенно проговорил Дмитрий.
– Послушай меня, молодец. Вижу, ты знатного рода. Жизнь у тебя впереди непростая, но ты все выдюжишь, через все пройдешь. Путь твой славен будет. А образок еще ой как поможет тебе. Я вижу!..
– Он сейчас тебе самой нужен.
– Нет! Я больна, мне уже не встать. Скоро предстану перед судом Божьим. Я чиста перед Всевышним, мне не страшно. Быстрее бы уж Господь забрал к себе. Вам же, молодцы, жить надо. Пусть Бог хранит вас. А сейчас ступайте, устала я.
Дмитрий надел образок на шею, Федор взял икону в руки. Парни поднялись, занесли женщину в избу и вышли на улицу. Вокруг них собрался народ. Кто-то подал им шелковые рубахи. Юноши оделись.
Из толпы вышел Егор и замялся.
– Что тебе? – спросил Дмитрий.
– Да вот голову ломаю, как мне теперь без рубахи обходиться. Одна она у меня была. Нет, мне не жалко, на дело пошла, но в исподнем тоже ходить по улице не будешь.
– Я бы тебе, Егор, свою отдал, но нельзя мне в город голяком ехать. Погоди-ка. – Он достал из штанов несколько монет. – Держи. Этого хватит, чтобы три новые рубахи справить.
Федор тоже дал Егору денег и сказал:
– Передай Титу. Он, как и ты, без рубахи остался.
Вперед вышла дородная женщина, встала перед мужиком, подбоченилась и возмущенно воскликнула:
– Да как ты можешь деньги брать у молодцев, которые детей Фрола и Анисьи, да и Аннушку с дочкой спасли? Совести у тебя, Егор, нет. Неужто мы всей деревней вам с Титом рубахи не справили бы?
– Да я что, – вконец смутился мужик. – Я верну!
– Не надо, – сказал Федор. – Деньги ваши.
Анисья, мать спасенных детей, внезапно бросилась в ноги товарищам и заголосила:
– Скажите, как звать-величать вас, за кого мне теперь до конца дней своих Богу молиться?
Федор поднял женщину и сказал:
– Разве это так важно, кто мы и откуда? Главное, дети уцелели. Дома заново отстраиваются, добро с годами наживается, а вот людей, коли они погибнут, не вернешь. О них всегда в первую голову надо думать. А вы растерялись. Где все прочие ваши мужики?
– Знамо где, на ярмарке. Все же, прошу, назовитесь.
– Ты, Анисья, Господа за спасение детишек благодари. Мы – лишь орудие в руках Всевышнего. Рабы Божьи, как и все вы здесь, как и весь народ наш.
– Прошу, назовитесь, – продолжала настаивать женщина. – Мне это нужно.
Дмитрий вздохнул и сказал:
– Ладно, а то ты ведь не отстанешь. Я Дмитрий, товарищ мой – Федор.
– Благодарствую. А не поранился ли ты, молодец? Смотрю, боль в глазах твоих.
Дмитрий улыбнулся женщине, перевел взгляд на хорошенькую девушку, стоявшую рядом, подмигнул ей и сказал:
– А и поранился, то до свадьбы заживет. Да, красавица?
Девушка в смущении спряталась за спины мужиков.
– Не волнуйся за меня, Анисья, детей береги, одних дома не оставляй. Судьба, она, видишь, какой крендель может выкинуть.
– Сберегу! Теперь никуда от себя не отпущу. Великое спасибо вам, Федор и Дмитрий.
– Да не за что! Прощевайте, люди, нам на Москву, домой пора, да хранит вас Господь!
Федор и Дмитрий вскочили на коней и направились к выезду из деревушки. Ее жители все как один провожали их благодарными взорами и крестились.