Некоторые хранители уговаривали драконов попробовать взлететь. Только после того как они делали такую попытку, хотя бы для виду, им давали поесть. На этом настоял Карсон.
Тимара не завидовала их работе. Из всех драконов только Меркор проявлял терпение, будучи голодным. Плевок был невероятно гадким, несносным и грубым существом. Даже Карсону было с ним трудно справляться. Вредная маленькая Фенте – гордость Татса – беспечно парила в небе, а вот ослепительная зелено-золотая Верас еще оставалась прикованной к земле. Кстати, она была такой же мстительной, как и ее хранительница Джерд. Кало, самый крупный из драконов, предпринимал почти самоубийственные попытки взмыть вверх. Его хранителем был Дэвви, но сегодня многочисленные раны и царапины Кало, приобретенные в стычке с Балипером, обрабатывал Бокстер. В стычке, которую спровоцировала Синтара! Тимара зашагала быстрее. Лучше целый день выслеживать оленя и тащить добытую тушу в лагерь, чем проводить время с хранителями и их подопечными.
Хорошо хоть, что ей не нужно иметь дело со своей собственной драконицей. Вспомнив о Синтаре, она мельком посмотрела на небо – и постаралась отогнать тень обиды и сожаления.
– Ты по ней скучаешь? – негромко спросил Татс.
Тимара почти разозлилась из-за того, что он настолько легко смог прочитать ее мысли и чувства.
– Да. Все это так странно: порой Синтара внезапно вторгается в мое сознание, совершенно не понимаю почему. Иногда хвастается, что убила огромного медведя, и рассказывает в деталях, как отчаянно он сражался, но не смог причинить ей вреда. Это случилось два дня назад. Или драконица вдруг показывает мне что-то, что видит сама: высокую гору с шапкой снега или отражение города в большом заливе. Нечто настолько прекрасное, что у меня просто дух захватывает. А в следующий миг ее уже нет. И я вообще не ощущаю ее присутствия.
Тимара не собиралась откровенничать, но Татс сочувственно кивнул и признался:
– Я постоянно ощущаю Фенте. Наша связь – словно нить, которая закреплена в моей голове. Я знаю, когда она охотится, когда ест… прямо сейчас Фенте как раз чем-то лакомится. Ага, расправилась с горным козлом, и ей не нравится вкус его шерсти. – Татс тепло улыбнулся причудам своей драконицы, но, когда взглянул на Тимару, его улыбка погасла. – Извини. Я вовсе не хотел сыпать соль на рану. Не понимаю, почему Синтара так плохо с тобой обращается. Она чересчур высокомерная! И жестокая. Ты ведь очень хорошая хранительница, Тимара. Она у тебя всегда была ухоженной и накормленной. Ты справлялась лучше всех. Странно, что Синтара не смогла тебя полюбить.
Наверное, вся гамма чувств ясно отразилась у нее на лице, потому что Татс поспешно добавил:
– Прости. Я вечно болтаю какой-то вздор… Наверное, мне стоило помолчать. Извини меня, Тимара.
– Думаю, Синтара все-таки меня любит, – неестественно бодрым голосом возразила девушка. – Хотя… насколько драконы вообще способны любить своих хранителей? Думаю, правильнее было бы употребить слово «ценит». Я знаю, что она ревнует меня к другим драконам.
– Здесь никакой любовью и не пахнет, – заявил Татс.
Тимара ничего не ответила. Они и так уже затронули опасную тему. Поэтому девушка ускорила шаг и выбрала самую крутую тропу, которая вела на Ивовый кряж.
– Это кратчайший путь наверх, – быстро пояснила она Татсу, хотя он не проронил ни слова. – Я предпочитаю подняться как можно выше, а потом уже начинать охоту, высматривая оленей внизу. Они не замечают меня, когда я оказываюсь на вершине.
– Ясно, – согласился юноша.
На какое-то время крутая тропинка лишила их возможности разговаривать.
Тимара была только рада помолчать. Утро выдалось свежим: она замерзла бы, если бы подъем не требовал от нее стольких усилий. По-прежнему моросил дождь, и распускающиеся на ивах листья перехватывали часть капель, прежде чем те достигали хранителей. Когда они забрались на кряж, девушка двинулась вверх по течению реки. Дойдя до незнакомой звериной тропы, Тимара храбро свернула на нее. Не советуясь с Татсом, она решила, что им следует пройти дальше, чем обычно, иначе трудно рассчитывать на крупную добычу. Тимара собиралась преодолеть хребет, разведывая новые места, и, как она надеялась, добыть для лагеря побольше мяса.
С самого начала подъема их окутывала тишина. Оба сосредоточились на охоте, да и вообще не хотели говорить о непростых вещах. Тимаре вспомнилось, что прежде молчание в компании Татса не вызывало у нее неприятия. Тогда они как будто погружались в уютное безмолвие друзей, которым не всегда нужны слова. А сейчас ей не хватало этого ощущения.
Не подумав, она произнесла:
– Иногда мне жаль, что нельзя вернуться к тому, что было между нами раньше.
– Раньше, чем что? – уточнил Татс.
Девушка пожала плечами и оглянулась на него, не переставая идти по звериной тропе.
– К тому, что было до отъезда из Трехога. До того как мы стали хранителями драконов.
И до того, как он переспал с Джерд. Тогда любовь и плотская близость были запрещены ей обычаями Дождевых чащоб. А ведь именно Татс дал Тимаре понять, что хочет ее, и пробудил в ней ответные чувства. Но потом жизнь почему-то стала до нелепости сложной.
Татс ничего не ответил, и Тимара вновь растворилась в окружавшей их красоте. Солнечные лучи пробивались сквозь прорехи в облаках. Мокрые черные ветки деревьев образовывали узоры на фоне серого неба. То тут, то там проглядывали желтые листья, под ногами шуршала трава – этакий пышный влажный ковер, заглушавший шаги. Ветер стих: теперь он не подхватит их запах. Идеальная погода для охоты.
– Я хотел тебя и прежде, еще в Трехоге. Просто… я боялся твоего отца. А твоя мать вообще внушала мне ужас. И я не знал, как с тобой об этом заговорить. Тогда ведь все было строго запрещено.
Тимара откашлялась:
– Видишь участок, где тропа раздваивается? Там растет большое дерево. Если мы на него залезем, то сможем хорошенько рассмотреть окрестности. И оттуда легко будет целиться в зверя. Нам обоим хватит места, чтобы сделать выстрел, если появится добыча.
– Вижу. Удачный план, – ответил он отрывисто.
Благодаря своим когтям Тимара легко забралась наверх. Деревья здесь были малюсенькими по сравнению с теми, среди которых она выросла, и ей пришлось переучиваться, чтобы взбираться на них. Она перекинула ногу через ветку и наклонилась вниз, чтобы подать Татсу руку.
Внезапно он спросил:
– Ты не собираешься поговорить со мной начистоту?
Он схватил девушку за руку, и его лицо оказалось всего в нескольких ладонях от ее собственного. Тимара почти повисла вниз головой и потому вынуждена была встретиться с ним взглядом.
– А нужно? – тоскливо пробормотала она.
Татс чуть потянул ее за руку и влез на дерево с такой легкостью, что Тимара невольно заподозрила: он вполне смог бы справиться и без ее помощи. Юноша устроился на ветке, росшей чуть повыше, прислонился спиной к стволу и, повернувшись в противоположную сторону, принялся наблюдать за тропой. Сперва они оба в молчании готовили луки и раскладывали стрелы. Наконец все было сделано. Рев реки превратился в далекое бормотание. Тимара прислушалась к перекличке птиц.
– Я бы очень хотел этого… – произнес Татс скороговоркой и осекся. – Мне это необходимо, – добавил он еще через мгновение.
– Почему? – спросила она, хотя на самом деле и знала ответ.
– Я схожу с ума и все время тщетно ломаю себе голову. Я не могу понять, Тимара… Поэтому хочу, чтобы ты сказала мне правду, все как есть… Наверное, мне будет больно, но обещаю: я не стану злиться… Ну, вернее, я постараюсь не злиться или не стану показывать этого… Но мне необходимо знать, Тимара. Почему ты выбрала Рапскаля, а не меня?