Приведенная норма говорит о том, что вор, застигнутый на месте преступления, мог быть убитым, но если его тем не менее задержали, то он должен быть представлен суду князя. Невыполнение данного требования наказывалось штрафом (вирой). Следовательно, уже на первых порах были установлены, хотя и в ограниченной форме, обязанности доставления вора для судебного разбирательства. Существовала и поощрительная норма (ст. 41): «А кто привел вора получает 10 резан… При штрафе в 12 гривен, тот, кто привел виновного, получает с него 70 кун». [32] Таким образом, доставивший вора для суда пропорционально поощрялся за счет виновного, что свидетельствует о заинтересованности государства в совершении правосудия и ограничении мести.
В Пространной редакции Русской Правды (по Троицкому списку) в ст. 40 уже более четко установлена обязанность доставления вора. При невыполнении этого требования грозил штраф: 12 гривен продажи. В ст. 77 устанавливалась ответственность для общины, если она не найдет истинного вора: «Если вор скроется, должно искать его по следу… если жители или хозяева не отведут от себя следа, или не пойдут на след, или станут отбиваться, то платить им за покраденное вместе с продажею за воровство. А след продолжают вести с чужими людьми и свидетелями».[33] Из сказанного следует, что представить вора суду являлось уже не правом, а обязанностью тех, кто оказался близок к следам преступления.
В Соборном Уложении (1649 г.) царя Алексея Михайловича указано о необходимости задержания вора, и его убийство допускалось только при оказании сопротивления во время его поимки – ст. 88 Уложения позволяла причинить смерть убегающему «татю» или «разбойнику» при оказании сопротивления: «А будет кто за татем погонится со сторонними людьми, и на дороге или на поле или в лесу тот изымати себя не даст и учнет дратися, и того татя на погоне кто убьет до смерти или ранит». [34]
Петр I в Воинском Артикуле (Толкование к ст. 206) указал: «Каждый должен злодея задержать и возпрепятствовать, чтоб не ушел». Если это требование не выполнялось, то для не выполнившего его должна была наступать ответственность и наказание.[35] Таким образом, согласно Артикулу задержание преступника являлось главным образом обязанностью задерживавших.
Следует отметить, что в течение длительного периода времени российские законодатели не придавали самостоятельного значения задержанию лица, совершившего преступление, с причинением ему вреда, и даже в более поздний период почти не было специальных норм, которые бы регулировали причинение вреда при задержании преступника, отдельно от необходимой обороны. Об этом свидетельствует, что в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (ст. 195) сопротивление задерживаемого приравнивалось к необходимой обороне.[36] Тем не менее некоторое движение в этом направлении уже можно заметить. Так, в этом же Уложении в ст. 1471 отмечалось, что не отвечали за «смертоубийство» и нанесение ран, «изувечений» при исполнении обязанностей… стражи при покушении заключенного к побегу из тюрьмы или из-под стражи.[37]В соответствии с Судебными Уставами 1864 г. право задержания подозреваемого было предоставлено не только полиции, но и потерпевшему[38], хотя о возможности причинения при этом вреда не говорилось ничего.
Такое положение в законодательстве должно было бы определять уровень научного интереса к регулированию задержания преступника в дореволюционной юридической литературе.
Однако Н. С. Таганцев, например, рассматривая вопросы, относящиеся к необходимой обороне, почти не уделил внимания задержанию преступника. Изложив ст. 201 гл. 1 °Cоборного Уложения 1649 г., он лишь коснулся вопроса о задержании, когда прокомментировал часть этой статьи: «Оборона допускается… в защиту имущества и при том не только в случае поимки вора на месте, но даже и тогда, когда вор бежал, но был догнан хозяином и оказал ему сопротивление». И далее: «Тать или разбойник никоим образом не мог сопротивляться против преследовавших его и подлежал смертной казни даже за нанесение им ран».[39]
Примечания
1
1990–2000 гг. были омрачены резким ростом преступности, в том числе тяжкой, о чем свидетельствуют следующие статистические данные: общая преступность за десять лет выросла на 64 % – с 1800 тыс. в 1990 г. до 2950 тыс. в 2000 г (в 2001 г. зарегистрировано преступлений больше, чем в 2000 г., на 0,5 % – 2968,3 тыс.). За этот же период рост тяжких и особо тяжких преступлений составил 61 %: в 1990 г. их было зарегистрировано около 1080 тыс., а в 2000 г. – 1735 тыс. (в 2001 г. зарегистрировано по сравнению с 2000 г. почти на 2 % – 1769, 6 тыс.). Резко увеличилось число убийств, умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, разбоев и грабежей. По Алтайскому краю за период 1998–2000 гг. число убийств также возросло – на 70 %. Появились преступления, отсутствовавшие в структуре преступности предыдущих периодов, такие как терроризм, захват заложников, убийство по найму. См.: Криминология / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой, Г. М. Миньковского. М., 1994. С. 85–86; Российский статистический ежегодник: Статистический сборник. М., 2000. С. 201–202, 243.
2
См.: Брайнин Я. М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963. С. 254–255; Баулин Ю. В. Обстоятельства, исключающие преступность деяния. Харьков, 1991. С. 17.
3
Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования / Отв. ред. В. Н. Кудрявцева и С. Г. Келина. М., 1987. С. 120.
4
Уголовный кодекс Российской Федерации. Принят Государственной Думой 24 мая 1996 г.
5
Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1993. С. 449.
6
Уголовное право России. Общая часть / Под ред. В. Н. Кудрявцева, В. В. Лунеева, А. В. Наумова. М., 2003. С. 313.
7
В связи с этим отметим заслуживающее внимания интересное предложение в теорию обстоятельств, исключающих преступность деяния, которое внесено Л. Д. Гаухманом. Он предложил называть признаки, исключающие преступность деяния, при внешней схожести деяния с преступлением, негативными признаками состава преступления, т. е. такими признаками, которых нет в составе преступления. По его замыслу, эти негативные признаки должны отличать деяние, исключающее его преступность, от преступления. Если негативные признаки отсутствуют и совпадение признаков деяния с преступлением является полным, возникает ситуация, когда преступность деяния не может исключаться, наоборот, является реальностью См.: Гаухман Л. Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. М., 2003. С. 250–254.
8
См., например: Якубович М. И. Вопросы теории и практики необходимой обороны. М., 1961; Тишкевич И. С. Условия и пределы необходимой обороны. М., 1969. Ткаченко В. И. Необходимая оборона по уголовному праву. М., 1979; Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1 / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. М., 1999. С. 453–462 и др.
9
См., например: Домахин С. А. Крайняя необходимость по советскому уголовному праву. М., 1955; Козак В. Н. Вопросы теории и практики крайней необходимости. Саратов, 1981; Советское уголовное право. Общая часть / Под ред. Г. А. Кригера, Н. Ф. Кузнецовой, Ю. М. Ткачевского. М., 1988. С. 153–158. и др.
10
См., например: Тишкевич И. С. Право граждан на задержание преступника. Минск, 1974; Баулин Ю. В. Право граждан на задержание преступника. Харьков, 1986; Уголовное право России. Общая часть / Под ред. В. Н. Кудрявцева, В. В. Лунеева, A. В. Наумова. М., 2003. С. 319–325; Смирнова Л. Н. Уголовно-правовое задержание (теория, законодательство, практика). Барнаул, 2003.С. 69-137.
11
См., например: Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1 / Под. ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. С. 478–483; Уголовное право России. Общая часть / Под ред. B. Н. Кудрявцева, В. В. Лунеева, А. В. Наумова. С. 332–334.