Петр Николаевич Орлов, которому врачи курить запретили давно и категорически, завистливо вздохнул, покосившись на сыщиков, окутанных «дымом, уносящим здоровье».
– Петр, а проворонить медики не могли? – мрачно спросил генерала Гуров. – Не заметить выходного отверстия? Оно ведь в самом неожиданном месте могло оказаться. Или просмотреть фрагменты травмирующего агента? Ну, не бывает чудес на свете! С нашим-то бардаком да еще в послепраздничные дни… Могли прошляпить!
– Не могли, – мрачно отозвался Орлов. – Тем более что медиков Склифа, куда пэпээсники тело доставили, еще вчера вечером перепроверили наши эксперты, а у них таких проколов не бывает, сами знаете. Нет выходного отверстия. Нет в теле, выражаясь официальным языком, никаких «посторонних предметов, способных оказать травмирующее воздействие». И неспособных, кстати, тоже нет. Но не это даже самое главное. Все, кончайте дымить, вы мне птицу отравите. Подтягивайтесь поближе к монитору. Я вам сейчас еще сюрпризец преподнесу.
– Поганый небось?
– А то какой же? Других не держим. Если бы речь только о письме шла, я бы еще очень подумал, стоит ли ввязываться в это дело. К великому сожалению, имеется дополнительный фактор. Вся петрушка в том, что Аркадий Арзамасцев – не единственный человек, убитый столь загадочным способом.
– Это как? – удивился Гуров.
– Да очень просто. В смысле – ничего простого не просматривается. Я, друзья мои, пока еще годен не только на то, чтобы руководить, – с оттенком гордости сказал Петр Николаевич, – я еще иногда работать могу. Даже головой.
– Кто бы сомневался… – проворчал Станислав.
– Об убийстве Аркадия Арзамасцева мне стало известно вчера в пятнадцать тридцать. Это вы отдыхали, а я сидел вот в этом кабинете и сочинял доклад, мне же на коллегии министерства через два дня выступать, – вспомнив о предстоящем мероприятии, Орлов поморщился (Петр Николаевич терпеть не мог пустой говорильни, но порядок есть порядок, будь ты хоть трижды генерал-лейтенант). – Из райотдела доложили нашему дежурному об этом странном преступлении, дежурный доложил мне. Я заинтересовался.
– Почему заинтересовался? – жадно спросил Лев.
– Честно говоря, потому что предельно опротивело доклад сочинять, – усмехнулся Орлов. – О наших впечатляющих успехах и радужных перспективах тотального искоренения преступности. Зря хихикаешь, Станислав, по правилам бюрократических игр от меня именно такой доклад требуется, и придуманы правила не мной. Только я все же в душе сыщик, а не чиновник. А тут такая интересная информация: ведь вскрытие к тому времени уже провели. И о фрагменте некоего старинного, по всей вероятности, документа тоже уже было известно. Начальник оперчасти райотдела оказался мало того что умным, так еще и эрудированным мужиком и сразу понял, что документ ценный. Даже предположил, чей почерк! Это обыватели полагают, что все менты – поголовно тупицы и неучи…
В голосе Орлова явственно прозвучали нотки обиды.
Да, так уж складывалась последние два десятилетия российская жизнь, что отношение наших сограждан к милиции стало, мягко говоря, не слишком теплым, и никакие телесериалы тут не помогают. Мол, все они – мздоимцы и тупоголовые бездельники. А ведь это не так! Хватает, конечно, в структурах МВД, особенно, на нижних этажах, и тех, и других, но нельзя всю российскую милицию мазать черной краской.
– Само собой, была у районщиков мыслишка: запускать дело об убийстве Арзамасцева в производство – это почти с гарантией получить себе на шею глухой «висяк», которых у них и так хватает, – продолжал Петр Николаевич. – Вот они и понадеялись: а вдруг управление возьмется и от головной боли их избавит? Так эти надежды и остались бы надеждами, если бы я, любопытства и дотошности ради, не прошелся по всем базам данных министерства на предмет: а не было ли за последний год чего-либо похожего, хотя бы по Москве и области?
– Ты подразумеваешь способ убийства? – уточнил Гуров.
– Скорее его последствия. Картинка уж больно нестандартная. Вы же видели, с такими внутренними повреждениями не каждый день встречаешься, и в материалах дел, если таковые есть, это непременно будет отражено. Так я рассуждал. И что же? Увы, правильно рассуждал. Уже через час работы обнаружились крайне неприятные факты. Вот, посмотрите сами, я еще вчера всю раскопанную информацию воедино свел, для наглядности.
На экране возник короткий, на одну страницу, список. Некоторые строчки в нем были выделены цветом, рядом с другими стояли непонятные пометки, цифры и значки. Генерал довольно улыбнулся: он явно гордился тем, что, несмотря на возраст, научился работать с базами данных и вообще освоил хитроумную технику, которая в дни его молодости и во сне бы не приснилась.
– Пять трупов, как видите. Три дела ведет МУР. Бизнесмен средней руки, книготорговец из Чертанова, убит в марте прошлого года. Первая, так сказать, ласточка. Затем конец мая. Эстрадно-попсовая звезда, тоже невысокого пошиба. Но восходящая. Сценический псевдоним – Вальдемар. Именно через «а», я не оговорился. Не слышали про такого? Я до вчерашнего вечера тоже не слышал. Исполнитель хита сезона «Каждая вторая баба стерва, это не считая каждой первой». Найден мертвым в собственном подъезде. Теперь середина августа. Криминальный авторитет из останкинской группировки. Поэтому муровцы его безвременной кончиной и заинтересовались, они давно останкинскую братву разрабатывают. Заметим: опять же среднего уровня авторитет. Далее: конец сентября. За рулем своего «БМВ» обнаружен мертвый заместитель председателя инвестиционного фонда «Народная инициатива». Фонд громадными деньжищами не ворочает, но на плаву держится, и, похоже, крепко повязан с криминалом. Что интересно: с той же останкинской братвой. Дело ведет Октябрьский райотдел. Наконец, начало ноября. В Рязани убит директор тамошнего отделения Промстройбанка. Замечу, кстати, если вы не в курсе: летом в этом самом отделении разразился скандал, чуть было не запахло обвинением в мошенничестве в особо крупных размерах. По ящику передавали, в газетах было. Этакая революция в сфере банковских услуг – сверхдоходный вклад в рублях и валюте «Безвозвратный». Расследованием убийства занимается рязанское ГУВД. С ними я пока что связаться не успел, а с коллегами из МУРа и октябрьскими районщиками поговорил. Еще вчера. А сегодня утром – дополнительно.
– И… что? – с надеждой в голосе спросил Гуров, который уже понял, что генерал принял решение и придется им со Станиславом влезать в эту малопонятную кровавую кашу.
– И ничего, – с досадой ответил Петр Николаевич. – Никаких подвижек ни по одному из четырех дел. Ни свидетелей нет, ни подозреваемых, ни четких мотивов, ни вещдоков. Ни‑че‑го. Ясно только, что не бытовуха. Словом, наши коллеги в глубоком унынии. Почти уверен, что в Рязани тоже глухо. Кстати сказать, по двум из четырех московских трупов вообще не хотели следствие начинать, поскольку совершенно неясна была причина смерти! Этот, прости господи, певец пролежал в подъезде больше восьми часов, пока его обнаружили соседи с нижнего этажа и обратились в милицию. Конец мая, жара. Пока сделали патологоанатомическую экспертизу, еще часов пять прошло… Словом, входное отверстие они сперва проморгали: оно же маленькое совсем, а ткани трупа уже распухли. То же самое и по тем же причинам с останкинским «бригадиром».
– Но если внутренние повреждения сходны с теми, что у Арзамасцева, – покачал головой Крячко, – то ясно, что смерть естественной быть никак не может.
– Вот именно поэтому дела все-таки завели. Кроме того, у них уже был похожий случай с книготорговцем, а в МУРе дураков не держат. Догадались, сопоставили… И за голову схватились. Вы представьте себе, как были озадачены муровцы! Два трупа. И тот, и другой без всяких внешних повреждений. Зато изнутри – словно злой дух когтищами изорвал. А затем исчез бесследно, как и положено нечистой силе. Представьте и то, что если бы Аркадий Арзамасцев не попался на глаза патрулю, так и в этом случае неизвестно, сколько бы труп провалялся на набережной и что потом думали бы о причине его смерти. Итого имеем за год шесть только известных нам трупов, считая Арзамасцева. Возможно, есть и неизвестные. Понятно теперь, отчего я так расстроился и почему хочу, чтобы убийством Арзамасцева занялись вы? Здесь ведь пошла серия, друзья мои!