Неопределенность была недолгой. Выбор вскоре был сделан – и не в пользу формирования базы проактивной политики. Уже к 2003 г. президентская администрация работала над ограничением и сужением повестки дня дискуссий об альтернативах развития России. Осенью того же года один из наиболее эффективных инициаторов этих дискуссий Михаил Ходорковский был арестован. После захвата террористами заложников в школе Беслана в сентябре 2004 г. Путин провозгласил политику укрепления вертикали власти. В результате открытого самодержавного поворота восстановление советских режимных характеристик стало неминуемым. Возникавший порядок по многим важным аспектам напоминал вторую или послевоенную советскую систему.
Наиболее важным, пожалуй, аспектом поворота стало идеологическое конструирование политической повестки дня. На информационных каналах доминирующее положение заняла официальная позиция, тогда как все альтернативные точки зрения отодвигались за пределы информационного поля. Для того чтобы отчетливо отделить официальный идеологический домен самодержавной власти от фрагментированных и маргинализуемых неофициальных пространств общения и был введен термин «суверенная демократия», впервые расшифрованный заместителем руководителя администрации президента Владиславом Сурковым на выступлении перед стажерами Центра подготовки партийных кадров партии «Единая Россия» 7 февраля 2006 г.
Что в имени твоем?
Большинство читателей с детства помнит железное правило капитана Врунгеля: «Как вы лодку назовете, так она и поплывет!» Из уст различных людей у нас и за рубежом можно услышать самые различные квалификации России. Однако за точку отсчета следует, вероятно, взять то, как она называет себя сама. В соответствии с собственной конституцией Российская Федерация – демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления (ст. 1). В ст. 7 и 14 уточняется, что Россия также социальное и светское государство. То, что Россия также и суверенное государство вытекает из ст. 3, а то, что конституционное, из самого факта существования конституции и из ее основных положений.
В совокупности получаются следующие квалификации в порядке базовости-дополнительности. Сначала идет суверенное, затем светское, далее конституционное, федеративное, правовое, демократическое, социальное государство с республиканской и, добавим, смешанной президентско-парла-ментской формой правления5. В этом ряду демократическое устройство примерно в середине. Демократия основана на суверенности, светскости, конституционности, федеративности и верховенстве права. Это предпосылки и основания демократии. В свою очередь сама демократия становится основой и предпосылкой для социального государства, республиканизма и президентско-парламентской формой правления. Впрочем, и социальное государство, и республика, и ее строй могут быть и не демократиями, а олигархиями (по устройству) или даже автократиями (по стилю властвования). Тогда социальность и республиканский строй приобретут олигархическую или автократическую окраску.
Добавлю, соглашаясь с Грызловым и Мединским, что демократия любой страны, а значит и России основана на своей исторической традиции с различными «придумками» в ее наследии. Однако это наследие требуется последовательно насытить всеми предпосылками. Суверенность предполагает, как минимум6, фактическое включение в сообщество современных7 государств и признание соответствующего статуса. Светскость предполагает, как минимум, разделение религиозных и светских порядков одновременно с признанием свободы и автономности религиозных культов. Конституционность предполагает, как минимум, создание общей рамки, ограничивающей как государство, так и гражданское общество, но одновременно и гарантирующей автономность каждого относительно друг друга. Наконец, верховенство права, как минимум, предполагает не только уважение законов, закрепляющих суверенность, светскость и конституционность, а также автономность судебной власти. В этом смысле оно предшествует им. Куда важнее то, что принятые народом («предприятием поколений» по Э. Берку) и тем самым ставшие неотъемлемой частью национальной традиции стандарты права и прав человека как квинтэссенция суверенности, светскости и конституционности превращаются в источник и самого суверенитета, и конституции, и любых действий законодателя и судьи. Никакой царь или герой и даже никакой плебисцит не могут посягать на стандарты права и прав человека, на то, что для всех бесспорно, справедливо и честно. В этом, кстати, неправовой характер нацистского присвоения немецкого государства, совершенный, казалось бы по избирательному закону и правилам президентско-парламентской формы8. Только поколения, постепенно меняя традицию, могут изменить и стандарты права и прав человека, но сначала они должны ее создать, либо воссоздать. Одного провозглашения прав и свобод человека высшей ценностью (ст. 2) мало. Нужна их укорененность в традиции.
Выходит, что одной исторической «придумки» недостаточно. Ее следует дополнять и насыщать путем очень трудной и интенсивной работы, многократной доделки и переделки «дополнений» одного за другим. Только после этого на исторической развилке можно приступать к выбору: сохранять ли олигархию (пусть даже соревновательную с честными и справедливыми выборами), или выходить на новый уровень организации власти со все более сложными и совершенными способами ее подотчетности, т.е. к современной демократии.
Еще раз хочу вспомнить слова Егора Гайдара, что у нас убогая демократия, но это в конце концов демократия. И – подразумевалось – мы можем сделать ее лучше. Гайдар, конечно, не мой герой. Им сделано немало просчетов и ошибок. Разглядеть наше наследие и традиции ему не очень-то удавалось. Да и понимание им демократии было, мягко говоря, поверхностным и односторонним. Однако в готовности признавать ошибки и работать над их исправлением он был прав.
Совсем иное дело, когда политики полагают, что у нас уже есть ровно та демократия, которая нам нужна и которой мы достойны. Когда они уверены, что она уже была придумана четыре столетия тому назад. Когда они полагают, что самое надежное – двигаться к чистому идеалу, когда народ и партия, сиречь начальство, едины.
Пора понять, что словом «демократия» называются разные явления, что «прилагательные» при нем существенны, даже когда опускаются из-за самоочевидности. Пожалуй, первое и самое важное «прилагательное» или принципиальная характеристика – это современность демократии. Только в современных условиях возникает запрос на систематическое и последовательное согласование решений и на всеобщую подотчетность соответствующих действий уже не в рамках отдельных сегментов общества, а в масштабах формирующихся наций и территориальных государств. Этот запрос определяется необходимостью формировать и осуществлять приемлемые для больших масс людей политические курсы, связанные существованием в условиях развития. Современная политика – это не воспроизведение раз и навсегда заданных образцов или одной 400-летней давности «придумки», а принятие решений в непрестанном потоке изменений. Как раз для этого и нужны институты и практики, которые условно можно объединить под общим рамочным названием современной демократии.