Подробности доклада принадлежат истории и возвращаться к ним сейчас нецелесообразно. Вкратце суммируя: рекомендации включали создание междисциплинарной группы (не специального отделения), учреждение новых должностей для гуманитариев, специализирующихся в афро-американистике, и образование афро-американского культурного центра, подобного соответствующему еврейскому Центру Хиллела.
Недолгим было упоение славой! Весной 1969 г. – всего два месяца спустя после вышеупомянутой демонстрации энтузиазма – факультет, потрясенный полицейскими акциями, студенческими забастовками и угрозами, забыл обо всех тщательно продуманных рекомендациях комиссии Розовски и вместо предложенного ею предоставил организациям черных студентов и отдельным чернокожим учащимся права, которые доселе распространялись на обладателей постоянных штатных должностей: участие в голосовании по поводу программы обучения, прием на работу, предоставление постоянных штатных должностей и т. п. Беспрецедентное событие в долгой истории Гарварда! ГР назвал этот эпизод «университетским Мюнхенским сговором» и вновь припомнил мудрое высказывание Граучо Маркса насчет его собственного желания присоединиться к клубу, который пожелал видеть его своим членом. Он порвал все отношения с афро-американистикой и отошел – впрочем, ненадолго – от всякой общественной деятельности.
Осенью 1969 г. ГР становится главой факультета экономики, каковой пост он занимает вплоть до 1972 г. Это существенный момент. Со стороны подобное назначение кажется очень почетным, но в Гарварде таких постов стараются избегать. Они не дают реальной власти, не влекут финансовых преимуществ и требуют большой затраты сил и энергии. Лучшие ученые не стремятся к таким должностям; и вообще считается, что особо ценные кадры не должны заниматься административной работой. Есть и такие профессора, которых не назначают на эти вакансии в связи с несоответствием характера: ленью, грубостью, слабоволием или отсутствием здравого смысла. Между прочим, некоторая часть сотрудников специально культивирует в себе соответствующие недостатки, чтобы избежать этой участи.
Что же касается ГР, то назначение на этот пост затормозило его научную карьеру. Зато в отличие от всего остального университета, сотрясаемого социальными бурями, экономический факультет прожил смутное время относительно спокойно. А между тем студенческая революционная активность достигла своего пика, война во Вьетнаме разгоралась. График занятий нигде не соблюдался, в том числе в Гарварде, а в Университете штата Кент национальные гвардейцы застрелили четырех студентов. ГР с облегчением завершил срок своего избрания и летом 1972 г. отправился в научную экспедицию в спокойный азиатский регион.
Февральским днем 1973 г., читая за завтраком в Джакарте (Индонезия) местную газету на английском языке, ГР нашел там информацию, которая сыграла немаловажную роль в его жизни. Джон Т. Данлоп, декан Гарвардского факультета гуманитарных и естественных наук, получил от президента Никсона назначение – возглавить новый Совет по уровню жизни в Вашингтоне, в обязанности которого входило следить за соотношением заработной платы и роста цен. А через несколько дней в Джакарту позвонила взволнованная жена ГР, сообщившая о том, что в газете «Гарвард Кримсон» начали появляться обычные в таких случаях спекуляции на тему будущего преемника Данлопа, и, к ее великому сожалению, одним из наиболее вероятных претендентов оказался ГР. ГР поспешил успокоить супругу, сказав, что «Гарвард Кримсон», как правило, ошибается в прогнозах, что у мистера Бока богатый выбор и что, если последует соответствующее предложение, он склонен ответить на него отказом. Ему казалось, что 46 лет – подходящий возраст для того, чтобы сконцентрироваться исключительно на Японии и быстро поднимающейся экономике Восточной Азии и заниматься с аспирантами и студентами выпускного курса Гарварда. Все прочие виды университетской деятельности являются пустой тратой времени. Так он считал или, сказать точнее, верил, что считает. Увы, прогнозы никогда не были сильной стороной ГР!
Возвратившись в апреле в Кембридж, он получил приглашение от президента университета, господина Бока. ГР задал ему только один вопрос: «Если я скажу “нет”, кого вы выберете?» Выслушав ответ президента, он попросил сутки на размышление; разумеется, его ответ был «да». В течение последующих 11 лет ГР прослужил деканом факультета, ответственным за 8500 студентов, 6000 сотрудников, бюджет свыше 200 млн долл. и 1000 преподавателей.
Почему именно на него пал выбор? Сравнительно молодой возраст и энергичность не являлись его прерогативой. Готовность дать согласие – тоже, поскольку этой должности добивались многие. Можно было, конечно, справиться на этот счет у президента Бока, но присущая ему скрытность вряд ли способствовала бы прояснению дела. Вероятно, пролить свет на этот вопрос поможет некоторая информация о положении дел в университете.
Я уже упоминал политизацию Гарварда во второй половине 1960-х годов. Там сформировались две группы или партии. Одна называла себя либеральной и поддерживала левые тенденции. Вторая считалась консервативной, но вполне заслуживала характеристики реакционной. Обе группировки рассматривали выбор декана как серьезную возможность установить свой контроль над университетскими делами. Целью каждой было предотвратить выбор декана из противоположного лагеря.
Типичный центрист-прагматик, как он любил себя называть, ГР не был склонен присоединяться ни к тому, ни к другому лагерю. Он посетил собрания обеих враждующих группировок. Было время, когда каждая из них считала его своим сторонником. (Характерно, что он не предпринимал никаких мер к тому, чтобы их разубедить.) Таким образом он оказался одним из немногих, если не единственным кандидатом, который устраивал и тех и других.
Вдобавок ко всему ГР – экономист. Какие преимущества это сулило для исполнения должности декана? Разве экономисты проявили какие-то особые таланты в руководстве какими-либо организациями? Может быть, они разбираются в платежных ведомостях? Или их теории способствуют пониманию того, что называется реальностью? На мой взгляд, на все эти вопросы с чистой душой можно ответить отрицательно. Тем не менее остается фактом, что в последние несколько десятилетий экономисты (как и юристы) выдвинулись на ведущие посты в руководстве научными учреждениями. Президенты таких университетов, как Принстон, Нортуэстерн и Мичиган – все принадлежали к числу специалистов в этих областях. Предшественник ГР был экономистом, его преемник – тоже. Можно привести и другие примеры. Случайно ли это? – Вряд ли.
В чем же экономисты более сведущи по сравнению с представителями других наук? Во-первых, они обладают некоторыми познаниями во множестве наук – знают кое-что из одной отрасли знания, кое-что из другой. Гуманитариям это несвойственно, а естественники гнушаются таким многознанием, считая его дилетантством. Во-вторых, экономисты умеют просчитывать так называемые непрямые последствия. Чтобы определить последствия того или иного решения в полной мере, надо учесть и проработать множество очевидных и скрытых факторов. Например, расширение приема принесет прибыль только в том случае, если наберется достаточное количество студентов, которые смогут платить за обучение, и сумма стипендий не превысит доходную статью. В-третьих, экономисты умеют мыслить не чисто абстрактными, абсолютными, а конкретными терминами. И наконец, всякий экономист знает, что такое деньги. Поскольку наше общество переживает длительный этап инфляции, это качество обладает в глазах общественности особой ценностью.