Устроившись с ногами на топчанчике, Оксана включила телевизор и, пощелкав несколько минут пультом, выбрала старую французскую комедию «Невезучие» с Пьером Ришаром в главной роли. Его нелепые и смешные ужимки, абсурдные ситуации – то, что нужно. Когда за окном внезапно грянула песня Заболоцкого «Признание», девушка подумала, что кто-то громко включил магнитофон, открыв при этом настежь окно. Хорошая песня… прекрасная… «Зацелована, околдована, с ветром в поле когда-то обвенчана, вся ты словно в оковы закована, драгоценная моя женщина!..» – выпевал знакомый голос. Знакомый? Оксана вихрем подлетела к окну. С третьего этажа было прекрасно видно, что под ее окном в белом фраке пел серенаду Костик, да еще и с живым оркестром вкупе. «Ну, ничего себе! Не соврал! И что теперь делать? Все соседи будут в курсе!» Она накинула куртку и побежала вниз. Распахнув дверь, позвала:
– Кость, прекрати…
– Не могу…
– Всех соседей на уши поднимешь!
– Обязательно! Пусть все знают!
– Пойдем, поговорим. – сдалась девушка. – Поднимайся.
Костя сделал оркестру знак, что все свободны, и улыбнулся. План начинал срабатывать так, как и было задумано. А то! Он неторопливо прошел за Оксаной на кухню и присел на стул.
– Давай поговорим. Я много думал о нас…
– Кость, не морочь мне голову, о каких «нас»? Нас нет, в смысле вместе нас нет. Чего ты хочешь?
– Хочу попробовать все изменить. Вернуть тебя…
– Зачем? У тебя все хорошо, ты теперь известный писатель, а то, что когда-то было, прошло…
– Ты не понимаешь! Ты мне нужна! Только одна ты! Я тогда поступил как трус, но я многое понял. Дай мне шанс.
– Я больше не люблю тебя…
– Тебе только так кажется. Любишь. Давай попробуем! Если ты не захочешь, ничего не будет, я уйду и больше не вернусь!
– Господи, Костя, это просто какой-то сон! Ничего не понимаю! – Оксана налила себе вина и сказала, – присоединяйся, если хочешь.
– Я тут коньяк захватил французский и вино… А еще клубнику и твои любимые конфеты «Годива»…
– Ты помнишь? – ее сердце дрогнуло.
– Я все помню… Каждую твою черточку, родинку под левой грудью, шрамик на щиколотке… – Костик стремительно подошел к Оксане и опустился перед ней на колени. – Ты лучшее, что со мной случалось, не отталкивай меня.
Он начал поглаживать ее ногу, рука медленно и неторопливо поднималась выше, обнажая стройные белые колени, лаская внутреннюю сторону бедра, отгибая в сторону маленький треугольник шелковых трусиков, пробираясь в заветную влажную и горячую плоть. Оксана застонала и раздвинула ноги шире. Сопротивляться не было сил. Он не спешил, не позволял себе торопиться, боясь испортить момент. Стянув с нее белье, прильнул губами к истекающему соком раскрывшемуся бутону. Медленно, невыразимо медленно он ласкал ее, отыскивая заветные точки, поглаживая, покусывая, пробираясь дальше и глубже, пока она не застонала и не закричала в голос. Взяв на руки, он понес добычу в постель и накинулся снова, едва освободившись от одежды. Распластал, вбиваясь в нее с силой викинга, получившего неограниченную власть над жертвой. Опомнившись, но продолжая ласкать ее губами, осторожно натянул презерватив, намазав его предварительно «волшебной» мазью, привезенной из Гонконга. Оксана извивалась и кричала – мазь холодила изнутри, вызывая бешеное ничем неутолимое желание, разжигая в ней такой пожар, которого она не ведала. Ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно, чтобы сильнее и мощнее входил он в ее лоно, брал раз за разом, пусть даже потопы, наводнения, землетрясения, торнадо завывают за окном, грозя крушением мира – ничего более не имело значения, кроме этих движений, сплавляющих два тела в единое целое и уносящих в космическую бездну иного мира.
– Ты – моя! – торжествующе шептал Костик, и у нее не было сил возражать. Отдаваясь ему, она уже не понимала, как могло быть иначе, и почему столько времени они мучили друг друга, ориентируясь на какие-то земные материальные вещи, когда вот оно – то самое сакральное знание, ради которого и творится вся эта жизнь на земле…
– Я – твоя! – шептала она, свято веруя в эти слова, прожигающие ее, словно огненное раскаленное тавро.
«Пожалуй, можно обойтись и без бриллиантов, – подумал Костик. – Витька обещал организовать «командировку» уже к послезавтра. Хорошая у меня мазь, надо будет друзьям заказать, чтобы еще привезли – такими темпами она скоро закончится».
– Что это было? – тихо прошептала Оксана, не в силах открыть глаз.
– Моя любовь… – ответил он проникновенно.
– Я не думала, что так бывает…
– Я тоже… Как видишь, бывает… Ты – чудо…
– Я боюсь, что все закончится, как тогда…
– Не бойся. В этом мире надо наслаждаться каждым мгновением бытия. Если думать о том, что будет завтра и всего бояться, то когда жить?
– Ты прав…
– Мы вместе, нам хорошо, и это главное…
– Да, пожалуй…
На кухне по всему полу валялись осколки вдребезги разлетевшейся лампочки…
Шаманская история нелюбви
– О чем задумался, Ванечка? – Катя ласково положила Ивану на плечо руку.
– Да так… ни о чем…
– Жениться бы тебе, хватит по Людке сохнуть.
– Да я уж давно не сохну…
– А что такой смурной?
– Мне тут девушка одна понравилась. К нам с экскурсией приезжала на Ляльник.
– И что? Ты у нее телефон взял?
– Нет.
– Почему?
– Неудобно как-то…
– Ой, Ваня, в кого ж ты такой робкий-то!
– Я ее к нам летом пригласил. Может, приедет…
– А если нет?
– Значит не судьба…
– Так просто?
– Да. В жизни вообще все просто.
– Помню, ты маленький был, такой же упрямый – бывало провинишься в чем, никогда не признаешься, губки сожмешь и молчишь упрямо, набычишься и все. Отец тебя и лупил, а все без толку.
– Что выросло, то выросло, сама знаешь. Ты сама замуж не собираешься?
– Я Валентина жду. Обещал приехать, замуж взять.
– Думаешь, приедет?
– Не думала, не ждала бы.
– Это правильно. – Иван задумался.
Невольно налетели мысли, воспоминания о прошлом, о том времени, когда он только познакомился с Людмилой, пленившей его своими роскошными русыми кудрями и милыми ямочками на щеках. Ему потребовалось достаточно много времени, чтобы понять, что ее детская невинность – просто женские «штучки», что это все наиграно и рассчитано только на то, чтобы охомутать подходящего мужика. Он долго удивлялся потом тому факту, что именно его она сочла подходящим – ни престижной работы, ни богатого наследства у него не было. Чем прельстилась Людочка? Или взаправду полюбила, а потом, почуяв желанную близость заветной Москвы, ушла искать своего настоящего женского счастья? Может просто хотелось выскочить замуж, чтобы не отставать от подружек, ехидно обзывающих старой девой? Да какая старая дева в двадцать один год?! Но если что вбилось девице в голову, то и не выбьешь, как ни старайся. Они тогда жили в Старом Осколе – большой город по нынешним временам, и работы хватало. Да Людочку все тянуло в Москву. Поехали. Одно время перебивались, как могли, он работал то грузчиком, то шофером, а Люда – торговала цветами или сидела в продуктовой палатке. Откладывали каждую копеечку, в надежде купить квартиру, если не в Москве, то хотя бы в ближайшем Подмосковье: в Щербинке, Чехове, Одинцове… Плохо, конечно, перебиваться случайными заработками, – в родном городе Иван работал учителем истории в школе, а кроме того увлекался историей славянского язычества, искренне считая, что богам надо поклоняться своим, исконным, не завезенным извне и насажденным насильно. Историю Крещения Руси он знал досконально.
Как-то раз Людочка пришла домой, в ту съемную квартиру, где они жили, счастливая.
– Я нашла замечательную работу! – с порога заявила она.
– Поздравляю! Расскажи! Вижу, тебе самой не терпится!
– Я теперь буду домработницей и няней в одной очень богатой семье! Жить буду в их собственном доме.
– А как же я? Ты про меня подумала? Я тут один останусь?
– Ну, Ваня, нам же нужны деньги! А там зарплата огромная, тысяча долларов в месяц, да еще кормить будут бесплатно! А видеться будем по выходным.