Венис как бы доносила до присяжных истинную суть дела, которое поначалу, не без оснований, насторожило их и ее, но теперь открылось в подлинном, справедливом и даже, можно сказать, невинном свете. В чем мотив преступления? Предполагали, что Гарри надеялся на наследство, но дом был единственной собственностью тетки, а денег после его продажи не хватит даже на покрытие долгов. Племянник знал, что деньги утекают у нее сквозь пальцы, она тратила много на выпивку, ее преследовали кредиторы, сборщики долгов часто заглядывали в их дом. На что он мог надеяться? Со смертью тети Гарри ничего не получал, только терял дом.
Остаются следы крови на душевом кране и два пятна крови на лестнице. Существовало предположение, что голый Эш убил тетку, принял душ, а потом вышел из дома, чтобы обеспечить себе алиби. Но один из клиентов миссис О’Киф – особенно если это был постоянный клиент – мог знать, что кран над раковиной в ванной плохо работает, и только естественно, что он помыл обагренные кровью руки под душем.
Обвинение делало главную ставку на одного свидетеля, соседку убитой, миссис Скалли, которая на предварительном допросе сказала, что видела, как Гарри в 23.15 вечера покинул дом через парадную дверь. Присяжные видели миссис Скалли на свидетельской трибуне. Она не могла не показаться им, как и всем в зале суда, честным человеком, намеренным говорить только правду. Но она видела – и то очень короткое время – только мужскую фигуру при свете натриевых ламп, которые хорошо освещают мостовые, но бросают зыбкие тени на фасады домов. Тогда на ней были очки, в которых она с трудом различала лица на телевизионном экране, расположенном примерно в десяти футах. На перекрестном допросе миссис Скалли сказала: «Думаю, я могла видеть кого-то похожего на Гарри. Но тогда я решила, что это он». Присяжные могут почувствовать, что нельзя полагаться на первоначальное свидетельство миссис Скалли – самое важное у обвинения.
В заключение Венис сказала:
– По словам Гарри Эша, он пошел гулять ночью по городу, потому что не хотел видеть тетю в пьяном виде, какой, он знал, она вернется из ресторана. Ему требовалось время, чтобы обдумать их совместную жизнь, свое будущее, решить, не стоит ли ему вообще съехать. Как он сказал, стоя на свидетельской трибуне: «Я должен был понять, как мне жить дальше». Так как, к моему глубокому сожалению, вам пришлось видеть приложенные к делу неприличные фотографии, вы можете задать вопрос, почему подсудимый не ушел от тети раньше. Гарри сказал нам об этом. Она была его единственной живой родственницей. Ее дом был единственным постоянным пристанищем, какое он когда-нибудь знал. Он считал, что тетя в нем нуждается. Господа присяжные, трудно бросить того, кому ты нужен, даже если тобой пользуются в такой извращенной и неприятной форме.
И вот он незаметно ушел из ресторана, бродил по ночным улицам, а когда вернулся, застал дома жуткую картину – гостиная была залита кровью. На одежде Гарри полиция не нашла следов крови, на ноже тоже нет его отпечатков. Любой из многочисленных любовников миссис О’Киф мог навестить ее тем вечером.
Господа присяжные, никто не заслуживает такой ужасной смерти. Человеческая жизнь священна, даже если ты не святой, а проститутка. В смерти, как и в жизни, мы все равны перед законом. И миссис О’Киф тоже не заслужила, чтобы ее убили. Но она, как все проститутки – а она была ею, господа присяжные, – из-за своего образа жизни находилась в группе риска. Вам рассказали, какую жизнь она вела. Вы видели фотографии, которые она попросила или заставила сделать племянника. У нее был необузданный сексуальный аппетит, она могла быть любящей и щедрой, но в алкогольном опьянении становилась яростной и жестокой. Мы не знаем, кого она впустила в свой дом тем вечером и что между ними произошло. Медицинское освидетельствование говорит, что непосредственно перед убийством жертва не вступала в сексуальный контакт.