Собственно, оставляя идеологические мотивы в прошлом, отметим, что и сегодня надо говорить о суверенитете как о состоянии государства. По принципу собственности и внутренней способности управлять своими делами многие страны мира вряд ли могли бы претендовать на то, чтобы называться суверенными, но официально они таковыми являются.
Остается заметить, что многие положения книги, касающиеся соотношения государственного и народного суверенитета, самоопределения и суверенитета, суверенитета в федеративном государстве, рассмотренные автором с общетеоретических позиций и с учетом реалий того времени, в определенной мере будут интересны современному читателю.
С. А. Авакъян,заведующий кафедройконституционного и муниципального праваюридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова,доктор юридических наук, профессор,заслуженный деятель науки Российской ФедерацииВведение
Понятие суверенитета является важнейшим, кардинальным понятием государственного и международного права. Наиболее насущные проблемы государственного и международного права – вопросы о самой сущности этих отраслей права, об отношении международного права к национальному праву, о юридической природе международной организации, о носителе высшей власти в государстве, о «разделении властей», о природе союзного государства, о пределах власти государства – все эти вопросы самым непосредственным и органическим образом связаны с проблемой суверенитета, а их разрешение – с решением проблемы суверенитета.
Однако роль принципа суверенитета отнюдь не исчерпывается одним лишь его значением для теории права.
Из всех юридических принципов суверенитет является наиболее политическим. Дело не только в прямой связи проблемы суверенитета с проблемой о сущности, носителе и пределах политической власти, но и в значении принципа суверенитета в самой политике господствующих классов государств – как внутренней, так и внешней. Теоретические и юридические споры и дискуссии вокруг проблемы суверенитета неизбежно приобретают яркую политическую окраску. Развивавшиеся еще до Второй мировой войны в кабинетах ученых, абстрактно формальные, по видимости, девственно «чистые» теории суверенитета (например, отрицание суверенитета «чистой теорией права» венской формации) получают вполне конкретное политическое применение, служа определенным политическим интересам. В борьбе сил реакции и империализма, с одной стороны, и сил демократии – с другой, характеризующей послевоенный этап развития международных отношений, сталкиваются диаметрально противоположные политические и юридические концепции суверенитета.
В буржуазных государствах теперь о суверенитете говорят с парламентских трибун, дискутируют на международных конференциях, пишут в газетах, имеющих миллионные тиражи, и в общераспространенных журналах, выступают на радио. Все это в достаточной мере говорит о том, насколько животрепещущей является тема суверенитета. Лейтмотивом всех этих выступлений можно назвать тезис о том, что суверенитет – безнадежно «устаревший» принцип, что его надо сдать в архив или подвергнуть решительному пересмотру, тезис о необходимости отказа, полного или частичного, от суверенитета как «мешающего» разрешению насущных экономических и политических проблем, тезис о необходимости освободиться от «безумия» суверенитета. Суверенитет-де мешает установлению дела мира. Суверенитет-де мешает экономическому восстановлению Европы. Суверенитет-де мешает установлению контроля над производством атомного оружия. Эти мотивы звучат в выступлениях таких глашатаев и оруженосцев современного империализма, как Черчилль, Эттли и Бевин, Мак Нейл и Идеи, Блюм и Спаак, Никольсон и Ласки, и многих других. Из этих мотивов складываются сладкозвучные мелодии на тему о «мировом правительстве», «мировом парламенте», соединенных штатах мира, соединенных штатах Европы, «объединенной» Европе и т. д. и т. п.[1] Это пение сирен завлекает неискушенных людей, фантазеров и пацифистов, превращая их в невольное орудие политических планов, ничего общего не имеющих с делом мира.
Подлинный смысл этих разговоров об «отмирании» суверенитета раскрывает та практика государств, для которой они должны служить «оправданием» и «теоретическим обоснованием».
«План Маршалла», «доктрина Трумэна», контроль над экономикой различных стран под прикрытием контроля над производством атомного оружия, требования «открытых дверей» и «равных возможностей», оставляющих слабые в экономическом отношении страны беззащитными перед лицом экономической экспансии монополистического капитала, неумеренное пользование машиной голосования при разрешении международных вопросов, стремление к неоправданному расширению компетенции международной организации и, особенно, международного суда, который хотят превратить в орган, стоящий над Генеральной Ассамблеей, – этот перечень охватывает лишь небольшую часть попыток претворить в жизнь теорию об «отмирании» суверенитета. Он достаточно красноречиво говорит сам за себя. Речь идет о прикрытии империалистической экспансии монополистического капитала в условиях послевоенного обострения экономических и политических трудностей капиталистического мира.
Противники суверенитета ссылаются на то, что суверенитет – категория историческая, возникшая в определенных условиях и поэтому не могущая претендовать на абсолютную значимость. Так, журнал «Observer» в июле 1947 г., заявив, что «издавна установившаяся концепция абсолютного национального суверенитета является наиболее серьезным препятствием на пути спасения Европы», напоминает, что «суверенитет наций не является частью естественного права. Он был неизвестен античному миру и средним векам». Этот исторический экскурс должен убедить читателя в том, что пора суверенитета миновала. Марксистов не приходится с важным видом поучать, что суверенитет – категория историческая. Марксизм учит, что все общественные явления имеют исторический характер. Не только суверенитет, но и государство, нация, классы возникли в определенных исторических условиях и в будущем должны исчезнуть. Однако последнее предполагает для каждой из этих категорий явлений наступление соответствующих социально-экономических предпосылок. В условиях же современной стадии исторического развития отнюдь нельзя говорить об упразднении суверенитета. Напротив, суверенитет может, должен играть и действительно играет положительную роль в борьбе за прогресс и демократию.
Противники суверенитета указывают на историческую связь суверенитета (или как они любят выражаться: абсолютного суверенитета) с абсолютизмом XVII–XVIII вв. и отсюда делают вывод о его непригодности в совершенно иных условиях XX в. Марксистско-ленинская теория не собирается приукрашивать родословную суверенитета. Мы знаем, что государство возникло в связи с появлением частной собственности как орудие подавления эксплуатируемых, но это не помешало рабочему классу использовать созданное им государство высшего типа для ликвидации капиталистической частной собственности и эксплуатации. Вопрос о политическом значении суверенитета в настоящее время не может быть решен на основании оценки значения принципа суверенитета в XVI в. Несмотря на «любовь» к истории, критикуемая нами концепция является насквозь антиисторической. Она исходит из представления о том, будто принцип суверенитета оставался неизменным на протяжении веков. В действительности принцип суверенитета развивался и приспосабливался к изменяющимся социально-политическим условиям. Исторически принцип суверенитета возник в связи с развитием абсолютизма (который сам на определенной стадии играл прогрессивную роль по сравнению с предшествующей ему феодальной раздробленностью). Но вскоре, в форме народного суверенитета, он уже оказывается направленным против абсолютизма. Буржуазия, идя к власти, восприняла принцип суверенитета, несмотря на его абсолютистское происхождение, заполнив его новым классовым содержанием и придав ему новые формы.