Люди в спортзале постепенно отходили от шока, вызванного захватом девочки, ждавшей помощи от президента. У многих по щекам текли слёзы, некоторых трясло мелкой дрожью. Я старался сохранять самообладание, но иногда меня бессознательно начинало швырять в сторону бандитов, особенно когда я ощущал их бессильную злобу.
Как спортсмен, я знал, что злоба и стремление к жестокости – это первые признаки поражения твоего противника. В таких ситуациях он начинает терять контроль над собой и допускает промахи. В это время надо проводить решающие приёмы и броски. Но сейчас было ещё очень рано думать об этом. С другой стороны: останутся ли силы на это потом, после многих часов без еды и питья? На этот вопрос я не мог себе ответить.
Приближался вечер. Новостей никаких не было. Точнее – новости по телеку гнали регулярно, но горе-репортёры так и не могли, или не хотели, изменить их содержание – даже приблизительно назвать число заложников. Может бандиты правы? Может мы на самом деле никому на хрен не нужны в этой долбанной стране? Было даже такое ощущение, что каждый раз читают тот же самый текст и, видимо, показывают те же кадры. Те же слова, те же интонации, то же равнодушие.
Я точно знаю, что мои папа и мама сейчас где-то, совсем недалеко от школы, метрах в ста, но армейские подразделения, которые взяли школу в плотное кольцо, сами ничего не предпринимают, и не позволяют нашим близким подойти к школе. Я также знаю, что мой папа вооружён, как и многие люди, спешащие к нам на помощь. Наш народ никогда не надеялся на власть и всегда старался иметь оружие дома.
У тех, кто находится сейчас за армейским кольцом, один единственный недостаток – у них нет единого командира, способного повести наших близких на бой с бандитами. А без умного и чёткого руководства группой ополченцев бандиты быстро всех перебьют. Тем более, что бандиты могут использовать нас, заложников, для своего прикрытия. Нас ведь много. Бери любого ребёнка и прикрывайся.
Как там Линда? Бедная моя собачка! Все забыли о ней сейчас. Очень жалко, если никто её так и не вывел на улицу, пописать и покакать.
Слава Богу! Бандиты разрешают тем, кто хочет в таулет «по-большому», маленькими группками ходить в школьную уборную. Я представляю – что началось бы здесь, если бы они запретили это. Дышать было бы совсем невозможно. А если мы задохнёмся, то это плохо и для самих бандитов. Нет предмета для переговоров. Спецназ просто спалит бандитов вместе с нами, и даже имён ни у кого не спросит.
Стемнело. Окно за спиной так манит! Два-три прыжка и можно оказаться на улице, а там, в школьном дворе, знаком каждый кустик. Всё моё детство прошло в нём, этом дворе… Но, что будет с остальными? Что подумают пацаны? Подумают что струсил, что бросил всех и смылся. А всем вместе за пять секунд выпрыгнуть не удастся – это факт.
Бандиты начали поглядывать на старшеклассниц. Хватают их и уводят с собой. Те плачут, сопротивляются, но всё бесполезно. А девчонки из нашего класса – вот молодцы! Размазали по лицам и по рукам тушь, слёзы и сопли, и бандиты их пока не трогают.
Из головы не выходит собака – как она там? Боюсь, что все забыли о ней сейчас, в этой идиотской и бесполезной, пока, суете. А она, наверняка, чувствует, что произошло что-то серьёзное, и что её хозяин в беде. Бегает, наверное, от окна к окну и не знает – что делать. Я видел недавно хороший мексиканский фильм, который называется «Сука-любовь». Там ротвейлер помогал хозяину зарабатывать деньги, побеждая в собачьих боях. И никто не мог ему противостоять. В результате – завистники парня решили убить собаку. Но она выжила – один старик подобрал и выходил её. У этого старика было много собак. Он их любил и собаки любили его… Мне кажется, что нет в мире другой любви, более преданной и надёжной, чем любовь собак. За твою любовь к собаке она всегда готова заплатить тебе вдвойне. Одного не знал тот старик из мексиканского кино, что собака, найденная им на свалке – это бойцовская собака, и что она никогда не потерпит рядом ни соперников, ни соперниц. Поэтому, когда однажды старик вернулся домой, он обнаружил, что все его собаки мертвы… К чему это я? Просто вспомнил фильм… Делать нечего и поэтому в голову лезет всё, что только можно, всё, что хранится в памяти, как в старом бабушкином сундуке.