Но в тот момент даже «хоть что-нибудь» отсутствовало (а поездов на Ереван и Тбилиси, насколько мне известно, и до сих пор нет). И это состояние дел в отношениях Москвы и Кавказа не только более нетерпимо, а прежде всего неестественно как для Москвы, так и для Кавказа. Это состояние замершего на полустанке поезда. Зачем было бы тогда строить эпохальную железную дорогу по непростым рельефам местности?
Воистину, Кавказ со мною и во мне! Никуда не деваться нам от этой реальности Москвы, да и всей России, от смешанных браков и детей двойного, а то и тройного-четверного этнического происхождения!
Подзаголовок этой необычной книги «Россия "кавказской национальности"» тоже подсказала сама жизнь. Вот одна из историй, во множестве происходящих на улицах Москвы. Приключилась она с одним нашим коллегой, земляком бывшего президента непризнанной республики Абхазия Ардзинба, тоже когда-то сотрудником Института Востоковедения РАН. В Московском метрополитене его остановил для плановой (предобеденной) проверки документов молодой страж правопорядка, наверняка получивший от своего начальства указание «бдеть» в связи с объявленной либо ожидаемой «повышенной опасностью террористических действий». При себе у рассеянного российского ученого паспорта не оказалось. Вид у него явно был «кавказской национальности». Поэтому на вопрос, кто он и откуда, коллега с ироничным подтекстом ответил, не скрывая происхождения своего «лица»: «Россиянин я, но, как видите, кавказской национальности». Отец у него армянин, мать – русская, и по-русски он говорит без какого-либо акцента. У него, судя по всему, были полные основания идентифицировать себя не только россиянином, но и русским. Так сказать, русский с кавказской внешностью, отказавшийся стать гражданином Грузинской Республики, от которой Абхазия откололась. Поэтому и принял российское гражданство, вот только паспорта по небрежности, свойственной многим ученым, у него при себе не оказалось.
Вместо паспорта он достал некий документ, дающий право постоянно проживать в Сухуми. Население этого города имеет кто российские, кто грузинские, кто армянские или иные паспорта. Но все они продолжают считать себя гражданами бывшего Советского Союза или Российской Федерации, которая официально взяла на себя бремя быть правопреемницей распавшейся империи. Все смешалось в доме, называвшемся некогда «Советским Кавказом», а в первые годы советской власти – ЗакФедерацией ЗСФСР. В то время она простиралась от Черного до Каспийского моря, охватывая пространство по обе стороны от Кавказского хребта. Ныне на Кавказе четыре независимых де-факто, но не признанных де-юре государства, не говоря уже о северокавказских республиках, которые входят в состав России, но…
И тем не менее не только на территории РФ Кавказ до сих пор остается «от моря до моря». Будучи, однако, разделенным не только Кавказским хребтом, но и многими, подчас непризнанными и спорными границами, тут накопилось за последнее время проблем, как говорится, выше гор. Каждый из участников книги и «Коллоквиума», разной национальности, в ту или иную часть своей жизни был связан с Кавказом. И потому каждый чувствует себя причастным к поиску решений этих давно назревших противоречий, особенно с учетом нарастающей угрозы терроризма, – и не только в России, а во всем мире.
Составители и авторы этого необычного сборника, который можно было бы назвать также по числу его участников «Квадратура Кавказа», предлагают читателям свое видение стоящих непростых и, похоже, все более осложняющихся, но во многом общих взаимосвязанных проблем геополитической и национальной безопасности России и трех новых суверенных государств Кавказа. Видение этих проблем каждым из них интересно по двум причинам. Во-первых, проведенный ими коллоквиум носит как бы междисциплинарный характер. Один из участников по образованию естественник, другой – философ, третий – социолог и четвертый – военный историк, востоковед. Во-вторых, будучи москвичами, все они представляют в той или иной мере (отчасти по внутреннему самоощущению) все четыре государственно-образующие нации на Северном и Южном Кавказе: русского с украинско-белорусской кровью; «частичного» армянина, чувствующего в себе русскую и польскую кровь; азербайджанца и грузина, навсегда ощущающих свою породненность с такими интернациональными городами, как Москва, Баку и Тбилиси. Так что каждый из них, в соответствии со своими взглядами на мир, постарался по-своему заглушить «зов крови» на генетическом уровне – гласом разума. Пусть читатель сам рассудит, насколько им это удалось.
О Москве и о Кавказе – «разная этажность»
Предисловие Роберта Оганяна
Здравомысленного и открытого разговора о взаимоотношениях Москвы и Кавказа жаждут обе стороны, но скрыто и лавируя, не зная в точности интересов друг друга. Может быть, это просто части чего-то единого. Пожалуй, так. Да и сейчас еще не время раскрывать все и обо всем – так говорят люди знающие. Однако пришла пора обрисовать в литературной форме хотя бы часть возможно нелицеприятной для всех действительности, которая не ноет уже, а кричит и отчасти захлебывается в этом крике. Отнесемся к этому крику честно, как врачующие (себя же зачастую!) – спокойно и с некоторой долей оздоровляющего цинизма.
Мы видим, как в нынешнем состоянии Москвы проявляется тот ужас, который был порожден в свое время именно отношением Москвы к регионам, – «до самых до окраин». Однако в отличие от сакраментальной кинопесни получилось не совсем так, и «человек не проходит как хозяин». Точнее, содержательный смысл сильно изменился.
Прежде всего, некоторые сомнения: принимают ли человеки человека за человека (может быть, это проходит медведь, барсук или лось?..) или как хозяина (собственник, директор, диктатор, просто мошенник?..). И шутку эту можно продолжать, только невесело и не надо.
Главное, следует сказать о страшной и готовой выплеснуться в любой момент ненависти русского человека против тех, которых он считает пришельцами, а именно, вероятно, против тех, кто проходил, но не совсем дошел. Также – о ненависти проходящих к москвичам. Вот-вот, центром этого нового вавилонского столпотворения ненависти взаимоне-понимания стала Москва. Это в принципе естественно, ведь в огромном мегаполисе легче добыть средства для жизни, найти работу, ограбить кого-нибудь или предоставить сексуальные услуги. Иди-ка проделай все это где-нибудь у «южных гор и северных морей»! Это характерно не только для выходцев из Кавказа, однако именно Кавказ во многом подготовил и обусловил ту двойственность в отношении самих москвичей к жизни, которая развивалась еще с середины прошлого века. Эта тема будет рассмотрена подробнее в главе «Биометрическая ксенофобия».
Помимо академических вопросов, затронутых «сенатором» этой книги профессором Леонидом Ивановичем Медведко, важным представляется рассмотреть коллизии бытовой культуры взаимодействия этих двух громадных общностей «Москва – Кавказ».
Москва на протяжении многих десятилетий платит немалую и временами страшную цену за свое положение региональной столицы мира. Многие москвичи издавна побаивались явления приезжих родственников и знакомых с Кавказа. В то же время пострадавшие «гостеприимцы» имели возможность похвастаться перед знакомыми и коллегами – вот, дескать, приехал человечек с юга, привез дынь или вина, и вот, коллеги, позвольте преподнесть кусочек вам с нашего стола. Однако кому это нужно, по большому-то счету? Дайте спокойно рассориться с тещей или женой (как вариант— подругой), развестись или воспитывать детей в небольшой квартире, где каждый погонный метр мягкой мебели на счету… И напротив, москвичи, приезжающие на Кавказ, страшно утомлялись от беспрестанного и навязчивого внимания, которое им уделялось, даже если человек поселялся в гостинице, сам по себе, – но ведь штука-то в том, что на усиленное внимание трудно не отреагировать. Нельзя сказать, что не хочешь ехать за сто километров смотреть средневековый храм, а просто желаешь погулять по городу в те несколько часов, которые остаются к вечеру от конференции или еще чего. Нехорошо получится. А многие, как принято по-московски, просто считали избыточное угощение и гостеприимство естественной халявной данью патрициям из метрополии от жителей южных протекторатов. Разве нет?