Страхи и желания многих государств и народов пока еще не привели к европейской войне, но стали пороховой бочкой, к которой оставалось лишь поднести спичку, чтобы грянул взрыв. Война дала бы прекрасную возможность осуществить давно вынашиваемые планы или посчитаться по старым счетам. Германию, несмотря на развитую промышленность и уверенность в своей военной мощи, встревожил тесный союз между ее западными и восточными соседями, Францией и Россией. В поисках союзника она ухватилась за громоздкую и внутренне неупорядоченную Австро-Венгрию, ставшую ее партнером по необходимости. А в 1882 г. Германия вовлекла в свою орбиту и Италию, создав Тройственный союз.
В 1898 г. визит кайзера к султану Абдул-Хамиду в Константинополь и его помпезное паломничество в Иерусалим, где представители всех трех монотеистических религий возвели для его проезда особые праздничные арки, продемонстрировал Османской империи и всему мусульманскому миру, что они смело могут искать в Германии друга. К 1914 г. на Масличной горе высились три впечатляющих каменных здания с видом на Мертвое море: русский Вознесенский монастырь, с 1888 г. символ восточных интересов Санкт-Петербурга; дом англичанина сэра Джона Грея Хилла, той же весной приобретенный сионистами для еврейского университета, символа зарождающихся национальных устремлений; благотворительная больница Августы-Виктории, построенная в 1909 г. и названная в честь жены кайзера, – памятник уверенному утверждению немецких интересов и амбиций.
В 1907 г. Великобритания подписала соглашение с Россией. Хотя главной целью соглашения было урегулирование затяжных англо-российских споров о разделе сфер влияния в далеких Персии и Афганистане, для Германии оно стало еще одним подтверждением обоснованности ее опасений по поводу возможного стратегического окружения. В знак серьезности своих намерений Германия с 1899 г. продвигала проект железной дороги от Берлина до Багдада и далее, планируя использовать Константинополь как место перехода из Европы в Азию. Паром должен был принимать путешественников, грузы и железнодорожные вагоны на станции Сиркеджи на европейском берегу Босфора и перевозить их на станцию Хайдарпаша на азиатском берегу, что стало бы символом немецкого предпринимательства.
Планы немцев предусматривали продолжение железной дороги через всю Турцию далеко на юг, до портов Газа в Восточном Средиземноморье, Акаба на Красном море и Басра в Персидском заливе. Дополнительная ветка должна была вести на восток от Багдада, достигая персидских нефтяных месторождений, что стало бы прямым вызовом британскому и российскому влиянию, установленному в регионе всего 7 лет тому назад. В 1906 г., желая помешать возможной постройке немецкого терминала в Акабе на Красном море, Британия, доминировавшая в то время в Египте, присоединила к своим египетским владениям восточные области Синайской пустыни, отобрав их у Турции. Это позволяло молниеносно перебросить британскую артиллерию из Египта в крошечную бухту Табы, откуда она могла бы обстреливать железнодорожный терминал и портовые сооружения Акабы при возникновении угрозы интересам англичан со стороны немцев.
Немецкие страхи перед окружением основывались на наблюдениях за постоянно растущей сплоченностью Франции, России и Великобритании, о которой свидетельствовали договоренности и постоянные переговоры. В январе 1909 г. Альфред фон Шлиффен, бывший начальник немецкого Генерального штаба, ушедший в отставку несколькими годами раньше, опубликовал статью о будущей войне, в которой он говорил о Великобритании, Франции, России и даже Италии: «Очевидно стремление к объединению этих держав, цель которого – концентрация достаточной мощи для нападения на Центральные державы. Вскоре опустятся разводные мосты, границы откроются и миллионные армии ринутся разорять и разрушать, перейдя Вогезы, Мёз, Неман, Буг и даже Изонцо и Тирольские Альпы. Опасность представляется огромной». Зачитывая эту статью вслух своим генералам, кайзер произнес: «Браво!»
В 1911 г., через пять лет после того, как англичане обеспечили себе возможность при необходимости быстро уничтожить хотя бы один из терминалов находящейся под контролем немцев железной дороги Берлин – Багдад, Великобритания и Франция объединили действия с целью помешать закреплению Германии в Агадире, порте на Атлантическом побережье Марокко. Немецкая канонерка вошла в порт, англичане пригрозили начать военные действия, если она откажется покинуть гавань. Угроза подействовала, но напряжение лишь усилилось.
Общественное мнение не всегда основывалось на реальных фактах. Британские коммерсанты пользовались железной дорогой Берлин – Багдад не меньше немецких, к тому же этой дорогой в дополнение к одиннадцати немцам управляли восемь французских директоров. Но Великобритания не могла смириться с самой мыслью о контролируемой немцами транспортной артерии протяженностью почти 3000 километров, пересекающей Европу, Анатолию и доходящей до арабских провинций Османской империи: ее существование представлялось британцам угрозой империи и ее интересам в Персидском заливе и Индийском океане.
Лишь около 300 километров этой дороги, проходившие по Сербии, выпадали из сферы влияния Германии и ее союзников. Британская и Французская колониальные империи были для Германии неиссякаемым источником зависти и негодования, хотя собственные владения Германской империи включали несколько крупных регионов в Африке и обширные пространства Тихого океана. Впрочем, эти регионы никогда не подвергались активной колонизации и эксплуатации. Колониальные владения для Германии были скорее символами власти, чем значимым подспорьем в достижении экономического развития и процветания.
Еще одной причиной англо-германских трений, подогреваемых ярыми националистами по обе стороны Северного моря, стало желание кайзера сравняться с Великобританией в военно-морской мощи, хотя заморские владения Германии не нуждались в столь же значительном флоте, как британский. В 1912 г. специальным указом правительства, четвертым за 12 лет, и без того внушительный личный состав ВМФ Германии был увеличен на 15 000 солдат и офицеров. Первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль предложил обеим сторонам взять паузу в наращивании военно-морских сил, но этот шаг был отклонен Германией. Его соображения о том, что сильный флот, необходимый Британии, учитывая ее индийские и другие далекие владения, для Германии является «роскошью», верные по существу, оскорбили немцев, стремившихся сравняться в могуществе с Великобританией, так как предполагали, что они ей в чем-то уступают. В свою очередь, британцы, опасаясь растущей немецкой угрозы в Северном море, приветствовали морскую экспансию России: 12 мая 1914 г. британский кабинет министров с удовлетворением констатировал, что «предположительно существенное увеличение русского Балтийского флота безусловно облегчит наше положение по отношению к Германии в собственных территориальных водах».
В 1912 г. победа Сербии в Первой балканской войне с Турцией нанесла серьезный удар по престижу Германии. Военный успех и территориальные приобретения маленького славянского государства не только угрожали австрийскому господству на Балканах, но и мешали германским планам добиться наибольшего среди европейских стран влияния в Турции. Территориальные потери турок в Европе в пользу Сербии также сыграли на руку России. Российская империя, сильнейшая из славянских государств и к тому же владевшая польскими и балтийскими территориями на границе с Германией, была рада возможности подогреть антигерманские настроения. Само противопоставление тевтонов славянам было серьезным поводом для конфликта, который никак нельзя назвать нежеланным. 8 декабря 1912 г., беседуя с начальником Генерального штаба графом фон Мольтке, главой морского кабинета адмиралом фон Мюллером и гросс-адмиралом фон Тирпицем, кайзер произнес слова, занесенные Мюллером в дневник: «Австрия должна действовать жестко против славян вне своих границ (сербов), иначе она утратит контроль над сербами в Австро-Венгерской империи. Если Россия поддержит сербов, война станет для нас неизбежной». Немецкий флот, добавил кайзер, «встретится в бою с британским».