– Так откуда ты знаешь, что живой? Что не кукла? Или… или что не мертвый?
– Типун тебе на язык! Теплый сверток был…
– От ее рук мог нагреться.
– Ексель-моксель…
– Короче, чего от меня хочешь?
– Пиво отдай!
– Хрен тебе. Уже и так язык заплетается.
– Сволочь. А чем ты можешь помочь?
– Не знаю.
– Тогда пиво отдай.
– Я могу попробовать разузнать об этой девке… Если дашь за что уцепиться.
…Шантажируя друга пятой кружкой пива, Алексей все-таки добился признания: Громов за девушкой проследил и увидел, что та вошла в парикмахерскую в двух кварталах от его дома. Больше Громов разузнать не смог: уже опаздывал на совещание.
Кис так и не отдал ему недопитую пятую кружку. Загрузив Серегу к себе в машину, он довез друга до дома, где благополучно доставил его в квартиру. А себе назавтра дал задание: съездить в ту парикмахерскую, в которой скрылась девица с ребенком.
– Тихонько, Кирюшка, тихонько, маму разбудишь.
Мама, то есть Александра, приоткрыла один хитрый глаз и довольно перевернулась на другой бок: радовалась, что дети занялись папой, чье утреннее присутствие в постели являлось куда большей редкостью, чем мамино, в силу чего ему досталось все детское внимание, и она могла спокойно поспать еще часик.
Алексей тоже прикрыл глаза, радостно ощущая копошение возле себя двух маленьких, теплых и родных тел, пахнувших младенчеством.
…Кто не возился со своими малышами утром в постели (по вечной спешке или из «педагогических» идей), тот не знает, что такое счастье.
– Кис, а где моя тачка? – услышал он голос Сереги.
– У кабака, где вчера сидели, – невозмутимо ответил Алексей.
Громов разразился проклятиями. Кис уж собрался дать отбой – слушать Серегины стенания никакого интересу, – как вдруг дружбан спросил его, почти робко, что было ему совершенно несвойственно:
– А ты это… ты заглянешь в эту парикмахер…
– Загляну. Отзвоню.
– А, ну тогда… Ну, бывай!
М-да, тряханула друга вчерашняя история с девицей и младенцем: уж если он и сегодня, с утра, на трезвую голову…
В машине он оказался через полчаса – успел и душ принять, и побриться, и термос наполнить кофе. С утра он есть почему-то никогда не хотел, что было очень удобно и во времена его службы опером, и теперь, когда Алексей занимался частным сыском. Те коллеги, которым поутру требовался плотный завтрак, чувствительно страдали, если не успевали его проглотить, поэтому Кис считал, что ему повезло. Но чашка кофе по пробуждении ему все же требовалась, и он давно взял в привычку таскать с собой термос на утренних выездах.
Серега снова позвонил, когда Алексей уже рулил в сторону парикмахерской.
– Что, сегодня снова пришла? – попытался угадать он причину звонка.
– На ее счастье, нет… Кис, а тебе не в лом?
Алексей не узнавал Серегу: всегда энергичный и напористый – и шагом, и голосом, и характером, – сегодня он был подозрительно мягок. В голосе его слышалась растерянность.
– Не в лом.
– Просто у меня тут дел по горло… Я почему тебя и попросил.
– Ты меня не просил, я сам вызвался. Серега, еще раз: ты исключаешь, что девица могла правду сказать?
– Гы. Я ж презиками всегда пользуюсь, не то что некоторые!
Серега гнусно намекал на недавнюю историю Алексея.
– Скотина, – беззлобно отреагировал детектив. – Они же иногда дырявятся. Вдруг правда…
– Не, Лех, поверь мне: туфта эта история, нутром чую! Ты меня знаешь: своих малышек я сразу предупреждаю, что патологический холостяк!
«Малышка» – так Серега называл всех дам сердца, чтобы в именах не путаться.