Хорошее отношение к себе надо заслужить, а не требовать его от окружающих! Помог ли ей Михаил Козырев, это еще вопрос, а вот разбаловал ее точно.
– А должно нравиться? – холодно спросила она.
– Вы о чем? – хмуро поинтересовалась Люба.
– О моем взгляде. Вы считаете, что он должен быть таким, чтобы вам понравиться? Я должна вам угодить, с вашей точки зрения?
– Нет… Не знаю… Но мне не нравится ваше сочувствие!
– Что, «жалость унижает»? Или вам именно мое сочувствие неприятно?
– Ваше! Я знаю таких, посочувствовали и забыли!
Ну, не прелесть ли?
– А как надо, Люба? Посочувствовать и?..
– Миша имел право на жалость, потому что он мне, нам всем помогал! А вы – вы просто смотрите! И думаете: вот бедняжка…
– Это плохо? Или вы не «бедняжка»? И мое сочувствие растрачено впустую?
– Впустую, потому что таким взглядом люди смотрят и проходят мимо! Оно показное, ваше сочувствие!
– А почему вы считаете, что все должны вам помогать? Должна вам была только ваша мать – потому что на нашей планете так сложилось, что детенышей растят их родители. Иначе они не выживают. У остальных нет никаких обязательств перед вами. Только вопрос их доброй воли.
– Вам хорошо говорить! Красивая, богатая, все тип-топ. Муженек, детки. А у меня? Посмотрите на меня, кому я нужна?
– Но это не моя вина, Люба. Да, не повезло, вы родились не с самой выгодной внешностью…
– «Не с самой выгодной»! Какой эфе… эфме… эвфемизм!
– А главное, что мешает вам быть кому-то нужной, – это скверный характер. Вы завистливы и агрессивны. Неужели Михаил вам никогда этого не говорил? Вы требуете того, что люди согласны отдавать только по своей доброй воле. И потому никогда не получите.
– Миша давал, потому что он добрый. А вы – вы холодная эгоистка!
Приехали. Без сомнения, Михаил слишком много с ней нянчился. Успокоил, «накормил» ее комплексы, но не избавил от них. И теперь она подсознательно ждала, надеялась, что придет новый «кормитель»? Впрочем, Михаил вытащил ее из наркотиков, что уже невероятно много. И от новых суицидальных попыток спас.
Хотя… Люба перерезала себе вены дома, – знала, небось, что мать придет и спасет ее? Спектакль был для родительницы поставлен: вот, смотри, как ты со мной жестоко поступила!
Стоп, сказала себе Саша. Я не имею права так думать. Ведь все могло быть иначе… Затуманенный мозг вряд ли бы справился с расчетом. И, в конце концов, попытка суицида – пусть даже в расчете на спасение – это всегда крик о помощи! Нельзя Любу за это осуждать…
Но она осуждала. Ничего не могла с собой поделать. Да еще этот ее выпад… Ишь ты, все ей должны! С какой стати?!
– Миша хотел – и опекал вас, – холодно ответила Александра. – Не был должен, сам хотел. Пожалуй, я соглашусь с вами, что он ангел. Я – нет. У меня вы не вызываете подобного желания.
– Ну и катитесь к… к чертовой матери!
– Передам ей ваш родственный привет, – надменно кивнула Александра и поднялась.
Она расплатилась за заказанные блюда у барной стойки и направилась к выходу из кафе, ни разу на Любу не оглянувшись. В холле висело большое зеркало, и она вопросительно глянула на свое отражение. Да, она красива. Это не ее заслуга, это природа постаралась. Но остальное – ее успех, ее… не богатство, конечно, просто приличные заработки – результат труда и таланта. Хотя талант тоже от природы… Хорошо, остается труд. Она много труда вложила в свое образование, в творчество, в любимую работу, но не только.