И все же капелька отравы просочилась в мои мысли, в голове у меня бесконечно повторялись две пары слов: «кукушка» — «рогоносец», «молодость» — «старость».
Я все еще боролся с этими навязчивыми мыслями, когда вдруг грянул ружейный выстрел. Стреляли из темноты, откуда-то слева. После недолгой тишины кукушка снова взялась за свое. Последовал второй выстрел, и на сей раз стрелок, по-видимому, не промахнулся.
Громко зашуршала листва, и что-то с мягким стуком шлепнулось оземь; затем я услышал шаги и грохот резко захлопнутой двери. Как я прикинул, стрелок вышел из Замка, расположенного в нашем проулке, ярдах в семидесяти от таверны, по той же стороне.
Итак, кукушка перестала быть «блуждающим стоном», и я мог вернуться в постель. Но спать уже расхотелось, а тут как раз птичий хор грянул свою торжественную песнь в честь наступающего утра, окончательно лишив меня всякой надежды на сон. Невзирая на усталость, голова работала активно: я обдумывал некую странность, которую заметил в убийстве кукушки. Я наспех настрочил записку и пришпилил ее к подушке, рядом с головой Дженни: «Кто-то подстрелил кукушку, я хочу найти ее останки». Надев брюки и толстый свитер поверх пижамы, я тихо соскользнул вниз по лестнице, отодвинул засов и вышел в бледные утренние сумерки. Идя вдоль по проулку, я заметил, что меня уже опередили. Какой-то незнакомец шарил тростью в густой траве и кустах под деревьями, граничащими с лугом.
Это был маленький, смахивающий на бочонок человечек в старомодной норфолкской куртке и бриджах, с сумкою через плечо. Его лицо оказалось значительно моложе, чем можно было предположить по шапке совершенно белых волос; оно было румяное, пухлощекое и походило на личики резиновых кукол, которыми мы играли в детстве: нажмешь — и выражение сразу меняется. Доведись мне встретить этого человека в лондонском клубе, я принял бы его за актера, некогда блиставшего в салонных комедиях, которые уже не пользуются популярностью у нынешнего поколения.
Он дружелюбно помахал мне рукой.
— Доброе утро, сэр. Ищете убитую птицу?
— Это вы подстрелили кукушку?
— Нет. Я долго валялся без сна, тщетно проклиная ее, но стрелял не я.— Он говорил приятным переливчатым тенорком с высокими нотками, знакомыми всякому, кто слышал, как британские певцы выводят речитатив.— Разрешите представиться. Карт. Элвин Карт. А вы живете в таверне?
— Временно, пока не въедем в свой дом. Джон Уотерсон. Новый хозяин «Зеленого уголка».
Он тепло пожал мне руку. Его ярко-голубые, цвета вероники, глаза живо замерцали.
— Замечательно, просто замечательно. Очень рад познакомиться. Добро пожаловать в Нетерплаш Канторум. Я слышал о вашем приезде. Жаль, что мы познакомились не на торжественной встрече, а здесь, в поисках убитой кукушки.
— Вам удалось ее найти?
Его глаза как-то вдруг поблекли.
— Кукушку? Нет.— Он еще раз ткнул в кусты тростью.— Трудно определить точное место по звуку. Вы не орнитолог, сэр?
— Увы, нет. Но, согласитесь, странно, что кукушка пела ночью.
— Пожалуй. Я живу вон там.— Он показал тростью на запущенный белый дом, который просвечивал сквозь деревья, на левом краю луга.— Раньше мы жили в Замке, вы знаете, но у нас такие высокие налоги на наследство, да и вообще… Хотите чашечку кофе? Холод собачий.
Я вежливо отклонил его приглашение, выразив намерение все же отыскать застреленную птицу.
— Видите ли,— пояснил я,— во всем этом было что-то неестественное. Вы слышали выстрелы?
— Да. Пожалуйста, продолжайте, сэр, вы пробуждаете во мне необычайное любопытство,— с едва уловимой насмешкой произнес Элвин Карт.
— После первого выстрела кукушка умолкла, но тут же снова начала петь.