Николай и Валера, удивленные его непринужденностью, дружно воззрились на непосредственное начальство, сидящее перед компьютером, и во взглядах их читалось предложение устроить малолетнему молодому нахалу выволочку. Однако непосредственное начальство само с интересом наблюдало за передвижениями нахала по кабинету и, видимо, не собиралось карать его немедленно. Переглянувшись, охранники и Николай вернулись на свои стулья, а за ними как-то невзначай отошел от двери и Горошин.
– Четыре женщины, – вслух рассуждал Макар, лохматя и без того взъерошенные светлые волосы. – Одна видит ожерелье, решает его украсть. Мотивы нам сейчас не важны… Итак, она достает украшение из портфеля, прячет… Кстати, – он остановился посреди комнаты, – а кто их обыскивал?
– Их не обыскивали, – неохотно сказал Вересаев.
– Почему?
Парень изумленно воззрился на него, и Степан Степанович, прежде не обращавший на мальчишку особого внимания, в первый раз разглядел, что у того серые глаза – такие же, как у Безинской: не стального оттенка, а глубокого цвета, как вода в пруду.
– Мы подумали, что та дама, которая взяла ожерелье, обязательно спрятала бы его, – пояснил вместо Вересаева Горошин, – а обыск для женщин – это такое унижение… Нет, тогда уж и в самом деле лучше милицию вызвать.
– Хорошо, допустим, – нехотя согласился Макар. – Хотя я бы не исключал вариант, что ожерелье до сих пор у одной из них. Итак, женщина его берет, выносит из кабинета, решает спрятать, выбирает место. Она понимает, что вы, Анатолий Иванович, скорее всего, заглянете в портфель и обнаружите пропажу, но она не знает, что вы не захотите вызывать милицию. А потому она должна спрятать украшение, но спрятать так, чтобы его в подходящий момент можно было вынести. Конечно, нельзя исключать вариант тупого воришки, – увлекшись, продолжал Илюшин, – который сунул бы ожерелье в первое попавшееся место, не думая, но для нас такой вариант совершенно неинтересен!
Он остановился, потому что Вересаев отчетливо хмыкнул.
– Прошу прощения, – смутился Макар.
– Ничего-ничего, рассуждайте дальше, – с легкой иронией сказал Степан Степанович. – Действительно, такой вариант неинтересен. То ли дело, если наша воровка все тщательно спланировала!
– Она не могла тщательно спланировать, – возразил Макар, – потому что у нее не было на это времени. Но просчитать вероятности могла и наверняка просчитала. Она же аудитор, у нее аналитический склад ума! Итак, она предполагает, что всех задержат, обыщут, ничего не найдут и отпустят. А спустя некоторое время она вынесет ожерелье, и все.
– Если мы не найдем его раньше, – буркнул Валера, которому все меньше нравилось, что шеф с таким вниманием слушает мальчишку вместо того, чтобы пойти и найти наконец чертову цацку.
– Нет, – вдруг решительно сказал Илюшин, резко останавливаясь и чуть не наткнувшись на стул Вересаева. – Ничего подобного.
– Что значит «нет»? – возмутился охранник. – Найдем, конечно. Что тут искать: два этажа, восемнадцать кабинетов!
– Я не об этом. Я о том, что воровка была уверена: искать ожерелье мы будем сами. Она знала, что Анатолий Иванович не станет обращаться в милицию.
– С чего ты взял? – от удивления перейдя на «ты», спросил Вересаев.
– Нутром чувствую, – непонятно объяснил парень. – Поверьте, Степан Степанович: все дамы хорошо знают характер Анатолия Ивановича, и преступление было задумано именно с расчетом на то, что обыскивать помещения будут не оперативники, а мы. И что мы его не найдем, потому что не будем знать, где именно искать.